А зори здесь тихие…. Борис Васильев

отошло, затаилось. За полночь перевалило, завтрашний день начинался, а никаких немцев не было и в помине. Рита то и дело поглядывала на Васкова, а когда одни оказались, спросила:

      – Может, зря сидим?

      – Может, и зря, – вздохнул старшина. – Однако не думаю. Если ты фрицев тех с пеньками не спутала, конечно.

      К этому времени комендант отменил позиционное бдение. Отправил бойцов на запасную позицию, приказал лапнику наломать и спать, пока не подымет. А сам здесь остался, на основной, и Осянина за ним увязалась.

      То, что немцы не появлялись, сильно озадачивало Федота Евграфыча. Они ведь и вообще могли здесь не оказаться, могли в другом месте на дорогу нацелиться, могли какое-либо иное задание иметь, а совсем не то, которое он за них определил. Могли уже бед натворить уйму: стрельнуть кого из начальства или взорвать что важное. Поди тогда объясняй трибуналу, почему ты, вместо того чтобы лес прочесать да немцев прищучить, черт-те куда попер. Бойцов пожалел? Испугался в открытый бой их кинуть? Это не оправдание, если приказ не выполнен. Нет, не оправдание.

      – Вы бы поспали пока, товарищ старшина. На зорьке разбужу…

      Какой там, к лешему, сон! Даже холода комендант не чувствовал, даром что в одной гимнастерке.

      – Погоди ты со сном, Осянина. Будет мне, понимаешь ли, вечный сон, ежели фрицев проворонил.

      – А может, они спят сейчас, Федот Евграфыч?

      – Спят?

      – Ну да. Люди же они. Сами говорили, что Синюхина гряда единственный удобный проход к железной дороге. А до нее им…

      – Погоди, Осянина, погоди! Полста верст – это точно, даже больше. Да по незнакомой местности. Да каждого куста пугаясь… А?… Так мыслю?

      – Так, товарищ старшина.

      – А так, то могли они, свободное дело, и отдыхать завалиться. В буреломе где-нито. И спать будут до солнышка. А с солнышком… А?…

      Рита улыбнулась. И опять посмотрела, как бабы на ребятню смотрят.

      – Вот и вы до солнышка отдохните. Я разбужу.

      – Нету мне сна, товарищ Осянина… Маргарита, как по батюшке?

      – Зовите просто Ритой, Федот Евграфыч.

      – Закурим, товарищ Рита?

      – Я не курю.

      – Да, насчет того, что и они тоже люди, это я как-то недопонял. Правильно подсказала: отдыхать должны. И ты ступай, Рита. Ступай.

      – Я не хочу спать.

      – Ну, так приляг пока, ноги вытяни. Гудят с непривычки небось?

      – Ну, у меня как раз хорошая привычка, Федот Евграфыч, – улыбнулась Рита.

      Но старшина все-таки уговорил ее, и Рита легла тут же, на будущей передовой, на лапнике, что Лиза Бричкина для себя заготовила. Укрылась шинелью, думала передремать до зари – и заснула. Крепко, без снов, как провалилась. А проснулась, когда старшина за шинель потянул.

      – Что?

      – Тише! Слышишь?

      Рита скинула шинель, одернула юбку, вскочила. Солнце уже оторвалось от горизонта, зарозовели скалы. Выглянула – над дальним лесом с криком перелетали птицы.

      – Птицы кричат…

      – Сороки! – тихо смеялся Федот Евграфыч. – Сороки-белобоки шебаршат, Рита. Значит, идет кто-то, беспокоит их. Не иначе – гости. Крой,