А зори здесь тихие…. Борис Васильев

он с ними запутался: то не стоять, то стоять… Как бы не испугались, в панику не ударились. Паника в трясине – смерть.

      – Спокойно, спокойно только! До островка пустяк остался, там передохнем. Нашли сапог?

      – Нет!.. Вниз тянет, товарищ старшина!

      – Идти надо! Тут зыбко, долго не простоим…

      – А сапог как же?

      – Да разве найдешь его теперь? Вперед!.. Вперед, за мной!.. – Повернулся, пошел не оглядываясь. – След в след. Не отставать!..

      Это он нарочно кричал, чтоб бодрость появилась. У бойцов от команды бодрость появляется, это он по себе знал. Точно.

      Добрели наконец.

      Он особо за последние метры боялся – там поглубже. Ног уже не вытянешь, телом дрыгву эту проклятую раздвигать приходится. Тут и силы нужны, и сноровка. Но обошлось.

      У островка, где уже стоять можно было, Васков задержался. Пропустил мимо всю команду свою, помог на твердую землю выбраться.

      – Не спешите только. Спокойно. Здесь передохнем.

      Девушки выходили на остров, валились на жухлую прошлогоднюю траву. Мокрые, облепленные грязью, задыхающиеся. Четвертак не только сапог, а и портянку болоту подарила – вышла в одном чулке. В дырку большой палец торчит, синий от холода.

      – Ну что, товарищи бойцы, умаялись?

      Промолчали бойцы. Только Лиза поддакнула:

      – Умаялись…

      – Ну, отдыхайте покуда. Дальше легче будет: до сухой березы добредем – и шабаш.

      – Нам бы помыться, – сказала Рита.

      – На той стороне протока чистая, песчаный берег. Хоть купайтесь. Ну а сушиться, конечно, на ходу придется.

      Четвертак вздохнула, спросила несмело:

      – А мне как же без сапога?

      – А тебе чуню сообразим, – улыбнулся Федот Евграфыч. – Только уж за болотом, не здесь. Потерпишь?

      – Потерплю.

      – Растрепа ты, Галка! – сердито сказала Комелькова. – Надо было пальцы вверх загибать, когда ногу вытаскиваешь.

      – Я загибала, а он все равно слез. Холодно, девочки.

      – Я мокрая до самых-самых…

      – Думаешь, я сухая? Я раз оступилась да как сяду!..

      Смеются. Значит, ничего, отходят. Хоть и женский пол, а молодые, силенка какая-никакая, а имеется. Только бы не расхворались: вода – лед…

      Федот Евграфыч еще раз затянулся, кинул в болото окурок, встал. Сказал бодро:

      – А ну, разбирай слеги, товарищи бойцы. И за мной прежним порядком. Мыться-греться там будем, на бережку.

      И шарахнул с корня прямо в бурое месиво.

      Этот последний бродок тоже был не приведи господь. Жижа – что овсяный кисель: и ногу не держит, и поплыть не дает. Пока не распихаешь, чтобы вперед продвинуться, семь потов сойдет.

      – Как, товарищи?

      Это он для поднятия духа крикнул, не оглядываясь.

      – Пиявки тут есть? – задыхаясь, спросила Гурвич.

      Она следом за ним шла, уже по проломленному, ей полегче было.

      – Нету тут никого. Мертвое место, погибельное.

      Слева вспучился пузырь. Лопнул, и разом гулко вздохнуло болото. Кто-то сзади ойкнул испуганно, и Васков пояснил:

      – Газ