Вечный зов. Анатолий Иванов

И, не помня себя, рванул за отвороты вниз.

      Треск отрываемых лоскутьев словно остудил Федора, он отступил на шаг, поглядел на зажатые в кулаках лохмотья.

      – Сдурел ты окончательно, – спокойно произнес Иван. – Какие намеки еще…

      В это время заскочила в пригон, где произошла стычка братьев, жена Ивана, Агата, маленькая, верткая женщина. Шла она мимо куда-то по своим делам и уже миновала было скотный загон, но ее остановили голоса мужчин.

      – Ах ты, паразит такой! Сволота, кикимор нечесаный! – с ходу обсыпала она Федора бранью, как горохом из ведра. – Со свету совсем Ивана сживаешь? Мужик и без того намыкался, а ты доказнить его хошь? Последние ремки на нем рвешь. Сам-то в суконной паре ходишь, а мы – в лохмотьях. Скидывай, мурло свиное, свой пиджак сейчас же…

      Сверкая глазами, она прыгала вокруг кряжистого Федора, болтала вывалившимися из-под платка косами, трясла кулачонками, потом принялась сдергивать с него пиджак. Федор пятился от нее, отбивался, как от озверелой, с лаем наседающей собачонки. Женщина сорвала с него пиджак, свернула его в ком, зажала под мышкой, убежала.

      – Не бойся, верну тебе одежку, – проговорил Иван, подобрав с земли оторванные полы своего пиджака.

      Федоров пиджак он принес в дощатую каморку на следующий день, молча кинул на скрипучий стол.

      – В продолжение вчерашнего прибавлю, – пряча почему-то глаза, произнес Федор. – Ежели замечу, что привечаешь разговором… али как Семку… и уж совсем не приведи господь, коли увижу тебя рядом с Анной… На людях ли, без людей ли – все равно… Не обессудь тогда.

      – Ну как же, – произнес Иван, – ты не Кирюшка Инютин, знаю.

      В два прыжка Федор оказался рядом с братом, едва сдерживаясь, чтобы опять не схватить его за плечи.

      – Рви снова на мне одежу, – будто посоветовал Иван. – Видишь, Агата пришила оторванные полы. Ничего, еще пришьет.

      – Нет, одежу рвать не буду! – прохрипел Федор, зажимая внутри себя этот хрип. – Я тебя, контру, просто прикокну, ежели ты… сплетни распускаешь!

      – Убери руки, ну?! – ощетинился наконец Иван. – Они у тебя в волосьях.

      Несколько секунд братья стояли друг против друга, молча кромсая один другого глазами.

      Первым не выдержал Федор, отвернулся и пошел к столу.

      – Сплетни… Вся деревня про вас с Анфиской судачит.

      – Ну, гляди у меня, ходи, да не оступись, – вяло, будто без всякой злобы теперь, промолвил Федор.

      …Кирьяна Инютина Федор перетянул в Михайловку вскоре после того, как только обосновался на новом месте, выговорив ему в районе место своего помощника, хотя, по совести, должность Федора была нехлопотливая – одному делать нечего. Жить Инютины стали в том же доме, что и Савельевы, в пустующей половине. Когда Инютины переезжали, Анна слушала, как они устраиваются за стенкой, гремят ведрами, посудой, и временами тихонько плакала.

      – Н-ну, сыть! – покрикивал на нее Федор. – Чего еще!

      Недели через две-три шалая михайловская бабенка Василиса Посконова, возвращаясь с колхозных полей, застала Федора и Анфису за деревней, в кустах,