Вечный зов. Анатолий Иванов

так?

      – А так… Поездов сколь от нашей станции отходит – ужас! Я бегал, глядел. Какой-нибудь и до фронта дойдет.

      Эти Андрейкины слова услышал подошедший Семен, молча взял братишку за ухо.

      – Ну-ка, ну-ка, что за разговоры?! Какой поезд? Какой фронт?

      Андрейка завизжал, заподпрыгивал от боли.

      – Я тебе, пшено такое, покажу фронт! Вот ремень еще сниму… – И, отпустив Андрейкино ухо, повернулся к Инютину: – А ты брось эти разговорчики! Чтоб я не слышал больше!

      Дни шли, Колька все реже вспоминал о том, как Григорьев выпроводил его из военкомата. Но сегодня в нем, видимо, колыхнулась прежняя обида.

      Серая холодная утренняя муть потихоньку светлела, из ее вязкой глубины начали проступать темные пятна тополиных верхушек. Было пусто как-то в эти минуты в душе у Семена, тоскливо и неприютно.

      Внезапно тишину разорвал надсадный женский голос:

      – Мака-ар! Сыно-ок!

      Семен приподнял голову. Николай, путаясь в поникшей картофельной ботве, побежал в сторону Кашкарихиного дома.

      – Макара уводят! – пропищал он, когда Семен тоже подошел к огородному плетню. – Все, амба снова Макару! Я так и знал…

      Через плетень Семен увидел возле Кашкарихиного дома неясные фигуры, различил только Аникея Елизарова, который недавно уволился из МТС и поступил вдруг в милиционеры. Елизаров был в шинели, в фуражке и, кажется, с наганом в руке.

      – Не лапай, ты! – хрипло крикнул Макар. – Не толкай! Я и так в железках…

      – Не орать у меня! – пригрозил Елизаров. – Иди, иди!

      – За что, сволочи?! Ответите…

      – Иди! За автолавку. Нашел я ее, милок, в Громотушкиных кустах… Жаль, что обчистить успели.

      – А я при чем? Я не мог автолавку украсть. Я машину водить даже не умею.

      – Там расскажешь, при чем. И куда товар дели. Ступай.

      И фигуры двинулись, исчезли за углом.

      – С автолавкой-то они ловко… Знаешь, они как? – быстро заговорил Инютин. – Макар Витьку заставил: «Иди, говорит, к сторожу, скажи, что в машине шебаршит что-то». Витька не хотел, а Макар ему в рыло: «Ступай», – говорит… А сами за машиной притаились.

      – Кто сами?

      – Не знаю. Витька, грит, Макар и незнакомый еще какой-то парень. Ну, сторож подошел к машине, а они его ка-ак по голове! Макар сторожа за палатку поволок, а тот, другой, отомкнул дверцу, залез в кабину и погнал машину. У них, у гадов, все машинные ключи есть.

      – Постой, а ты откуда все знаешь?

      – Дык Витька рассказал. Когда Макар поволок сторожа, Витька побежал в темноту. Весь день в Громотушкиных кустах дрожал, как заяц. А вчера вечером ко мне пришел: «Дай, говорит, пожрать». – «А дома, спрашиваю, что?» – «Макара, говорит, боюсь». Ну, слово за слово, я выпытал. Витька и сейчас у меня спит. Мать на заводе в ночную смену сегодня – она ведь тоже по трудповинности работает, – мы одни с Веркой дома да Витька…

      – А Верка знает про все это?

      – Не-е… Зачем ей говорить? Баба, выдаст еще Витьку… Ты сам-то, гляди, не проговорись. Макара забрали – это правильно. А Витька – он не виноват, он подневольно шел…

      Завтракал