Дело прокурора. Роза Звягина

и дура, – приласкала соседка, – там конфет не будет и печенья тоже. Только если заработаешь. – Она захохотала, обнажив все двадцать два желтых зуба, чудом сохранившиеся после двух отсидок. – А заработаешь ты вряд ли. Потому как неказиста и не очень уже молода. А тамошние надзиратели сама понимаешь, любят помоложе да покрасивше.

      Анна хмыкнула и снова промолчала.

      – А будешь характер показывать, – не унималась добрая сокамерница, – так вообще будешь туалеты драить, да трусы бабам стирать. Да, еще в синяках ходить будешь, и пикнуть не посмеешь, потому что тогда вообще жизни не дадут.

      Анна глянула зверем и отвернулась. Она не могла даже во сне представить себе такие ужасы. Как же она так влипла? Это все прокурор этот, Адамов, такой злющий, словно Тифон. По лицу видно, ненавидит всех, и никого не жалеет. Зверь, а не человек. Не поверил в ее невиновность или не захотел поверить. Хотя, что ему до нее? Виновна, не виновна, улики есть, значит, будет сидеть. Маму жалко, как она без нее? Соцработники, которых Анна попросила найти подругу Любу, вряд ли будут смотреть за мамой должным образом. А впрочем, маме общение с новыми людьми пойдет на пользу. Ничего, привыкнет, да и выбора у нее нет. И вряд ли они когда-нибудь увидятся. Ане дали пятнадцать лет. Она уткнулась в колени и вдруг зарыдала. Впервые за все это время.

      – Ой, ты посмотри на нее, разнюнилась. Напугала я тебя? Да не бойся, все там живут, а некоторые даже выживают, – «успокоила» соседка. – Вон я, третий раз иду, и ничего, не рыдаю.

      Залязгали замки, дверь со скрежетом распахнулась, и на пороге показался охранник.

      – Сенцова, с вещами на выход.

      – Ой, родимый! А чего? А куда? Я ж только вчера заселилась.

      – Разговорчики! Давай быстро.

      Та мгновенно подхватилась, сгребла вещички в старую потрепанную сумку, угощения со стола туда же смахнула и посеменила следом за охраной. Анна вздохнула с облегчением, соседка была ей неприятна.

      Но радовалась она недолго, примерно через час дверь снова открылась, и в камеру вошла щуплая, не очень молодая женщина с бегающими черными глазами и нервным лицом. Она почему-то напомнила Анне Никиту Керкиса. Тот тоже был такой же дерганый. Бедный мальчик, каким бы он ни был, жаль его. Но кто же убил парня? И за что? Наверное, из-за наркотиков. Он сам употреблял и, возможно, продавал, так ведь часто бывает с наркоманами. Точно, наркоманка, тут же догадалась Анна и с подозрением покосилась на новую соседку.

      К счастью, та в душу лезть не стала, улеглась на соседнюю шконку и, отвернувшись к стене, мгновенно уснула. А Анна долго сидела, пока малюсенькое окошко под потолком не потускнело, а затем и совсем почернело. Точно также померкла и ее жизнь, Анна вытерла слезы и, накрывшись жестким казенным одеялом, уткнулась в стену. Как Сенцова сказала? И там люди живут? Может, и правда? Только разве можно это назвать жизнью?

      Она вспомнила, как пришла на урок в тот злополучный день. Когда Анна вошла в комнату Никиты, тот стоял, склонившись над столом, спиной к ней. Она подумала, что он что-то пишет или раскладывает учебники, а еще заметила, что он будто дрожит всем телом. Тогда она подумала, что он под дозой. Только этого