Между Мирами. Андрей Валерьевич Степанов

документ? – вдруг спросила девушка.

      – Какой? Как туристическая виза?

      – Наверно. Не знаю, впервые слышу о таком, но…

      – Точно, – подхватил профессор. – Это здравая мысль! Вот если бы лет тридцать назад такие бумаги захотели, пришлось бы туго, а с Алексеем Николаевичем, вы уж простите, Анна, стало все куда проще.

      У меня возникло ощущение, что меня пытаются втиснуть в какие неприемлемые для меня условия. Ходить и тыкать гостевым документом, изъясняясь при этом на чистом русском языке?

      – Их проще оформить. Как беженцу, например, – продолжал набрасывать вариант Подбельский.

      – А может, мне все-таки проще поддельный паспорт получить? К беженцу все равно будет много вопросов. Особенно к тому, кто будет везде совать свой нос.

      – Как же все сложно, – покачал головой профессор, – не понимаю, зачем все это.

      – Боюсь, вам и не понять. Но я не хочу попасть на место жертвы Третьего отделения, знаете ли.

      – Бросьте вы! – тут же нахмурился профессор. Так что, их даже упоминать при принцессе нельзя?

      – Если у вас не получается мне помочь, извините, конечно, но я тогда попытаюсь сделать все сам! – я развернулся и пошел к двери. – Я не собираюсь никого подставлять и держать зла тоже. Я знаю, профессор, вы сделали все, что могли. На тебя я вообще не могу обижаться, – произнес я, обращаясь к Анне. – Вопрос твоего спасения не очень сложный, но есть риски. И мне не хочется, чтобы цена этого вопроса была слишком высокой.

      Глава 25. Особенности монетарной политики

      – Погодите! Постойте! – вырвался следом за мной в коридор профессор. – Я могу вам немного помочь. По крайней мере, вы не будете привлекать столько внимания вашей одеждой!

      – Боюсь, ваш размер мне не подойдет, – незлобно подшутил я над профессором, но он и вовсе не придал шутке никакого значения.

      – Мой младший сын примерно вашего возраста и телосложения. Я думаю, кое-что из его одежды может подойти и вам. Он редко заходит ко мне и я полагаю, что не обидится, а может, и вовсе не заметит пропажу.

      Мне бы радоваться тому, что решается часть проблем, но в голове был единственный вопрос:

      – Сколько вам лет, Григорий Авдеич?

      Я не мог поверить, что человек, который внешне выглядит не меньше, чем на семьдесят, мог быть моим отцом.

      – Мне шестьдесят шесть. Всего лишь! И если вы закончили со странными вопросами…

      Со странными вопросами мы действительно закончили. Профессор проводил меня обратно в гостиную и распахнул шкаф.

      – Так, в чем же он был в прошлый раз… – бормотал он себе под нос. – Я же не могу дать вам то, что не пользуется спросом у молодежи. Так. Так… Нет, не то. А, вот! Идеально.

      Старик вытащил на вешалке брюки свинцового цвета, жилет им в тон и белую рубашку с длинным рукавом.

      – У вас что, все носят серое? – нахмурился я, глядя на Подбельского поверх одежды.

      – Яркость для праздника, это одно из общепринятых правил. Негласных, правда, но многие социологи с этим соглашаются.

      – А мне