Хоровод. Валерий Антипин

часто пересекались в какой-то жизненной точки, потом расходились. После таких пересечений у Миши менялось окружение, и появлялась новизна, просвет, а у Гены довлело противоположное.

      «Бывает же такое. И никто не объяснит почему», – подумал он.

      Ухаживали в юности за одной девицей, а она их обманула. Миша разбирал эту тему, но к определённым выводам так и не пришёл. Наверно, что задумано, так тому и быть. Иначе как же объяснить разногласия. Какой-нибудь пройдоха со связями и деньгами пролезет и не поранится, а увлечённый человек так и пробежит по канаве, запинаясь и падая. Единицы из тысяч. Такова уж жизнь.

      «В запасе два с половиной, три часа. Надо успокоиться, вздремнуть. Пошло оно всё, побери их холера!», – зевнул Михаил.

      Он заложил руки за голову и закрыл глаза.

      «Без него ломоть удержать будет сложно», – засыпал с этой мыслью Миша.

      5

      Стас проснувшись, лежал минут пять, медленно выполз из постели и поплёлся на кухню. Он открыл холодильник, прошёлся взглядом по полкам. На самой нижней было блюдце. Он взял его в руки, понюхал и, поморщившись, поставил на кухонный стол. Во рту сухо, отвратительно и погано. Стас налил в кружку воды из-под крана и выпил. В четверг он чувствовал себя куда хуже, чем сегодня. Хоть голова не болит и не раскалывается, руки не дрожат. Срыв допускать больше нельзя. И где, где же тот коварный поворот, который привел его к плачевному состоянию? И были ли знаки. Они точно были, будут с ним или без него, но он их игнорировал, пропустил все без исключения занятый увлечением. Оно опасно и опасно вдвойне, если ты неспособен трезво рассуждать и вовремя остановиться.

      Стас злился на себя, за неумение нажать на тормоз страстей, разгула эмоций. В нём существовала какая-то кнопка саморазрушения. Нажмёшь на неё, и начиналась выполняться бесконтрольная программа, неподвластная ему.

      «С орехом моим беда, – взъерошив волосы, он пощупал голову пальцами. – Не соображает совсем. А она всё-таки существует эта кнопочка! Я её найду».

      Стас, пошмыгав носом, осмотрел кухню.

      Плита в жирных пятнах, не мытая посуда, шелуха от лука. Кухонные занавески скручены спиралью и подвязаны шнурками, причем один белый, другой чёрный.

      – Где ты, покажись, – произнёс он. – Кнопочка…

      Он пощупал плечи, локти, похлопал по животу. Ногти на ногах отросли, ступни опухли.

      – За неделю она расплавилась как часть нейронов и их связи, – сострил Стас. – И в жидком состоянии путешествует по канализации.

      О знакомствах и связях он уже не помышлял. Они забыты и где пребывали все, когда требовалась помощь. Держись старого и «новое» никогда не появится.

      – Брэк! – произнёс он так, словно нажал клавишу «delete» где-то у себя в голове избавляясь от устаревшего приложения.

      Зажёг конфорку и поставил чайник.

      Круглый стол. Плита. Синий огонёк горя шипит, в чайнике вода закипает.

      Стас смотрит в окно. Стекло с полосками