Гусар. Тень орла. Мыс Трафальгар. День гнева. Артуро Перес-Реверте

она, Пьердас-Бланкас, – произнес один из гусар, но никто не обратил внимания на его слова.

      Селение казалось совершенно безлюдным, лишь конский топот нарушал тишину. Почти все дома были заперты, как будто жители в полном составе покинули деревню. Хотя, скорее всего, они просто укрылись за белыми стенами и наблюдали за адской кавалькадой сквозь щели в оконных ставнях. Потонувшее во мраке немое селение выглядело настолько жутко, что Фредерика пробрала дрожь.

      «Это и есть война», – подумал юноша. Люди и кони, бредущие куда-то в ночи, деревни, названий которых никто не помнит, короткие привалы на бесконечном пути. И мрак, непроглядный мрак, накрывший всю землю, такой густой и безнадежный, что кажется, будто солнце закатилось навеки и небо никогда больше не будет голубым.

      И подпоручику Фредерику Глюнтцу из Страсбурга, несмотря на то что его окружали товарищи, вдруг стало неуютно и страшно. Юноша вообразил, что темнота скрывает нечто невыразимо ужасное, и инстинктивно потянулся к рукояти. Еще никогда в своей жизни он не желал так страстно, чтобы на горизонте забрезжил рассвет.

      В деревне и вправду был пожар. На главной площади селения – почти все гусары решили, что это и есть Пьердас-Бланкас, – пылал дом, но никто не пытался его потушить. Фузилеры, расположившиеся под колоннадой ратуши, равнодушно глазели на огонь. Пламя пожара освещало затянутых в шинели пехотинцев, безразлично наблюдавших за подъезжавшими гусарами. Некоторые лениво опирались на свои мушкеты. Огонь то и дело выхватывал из тени их лица, в основном очень молодые, лишь изредка среди солдат можно было увидеть седоусого ветерана.

      – Куда ведет эта дорога? – спросил один из гусар.

      – А мы почем знаем? – огрызнулся молодой фузилер с мушкетом на плече и фляжкой в руках. – Не вам бы жаловаться, – добавил он со злобной усмешкой. – Господам кавалеристам не приходится топать пешком, как нам.

      Площадь, пожар и все селение остались позади. Миновав во мраке очередную оливковую рощу, эскадрон нагнал пехотинцев, свернувших в сторону, чтобы срезать дорогу. На обочине стояли освещенные факелами пушки, артиллеристы отдыхали лежа на лафетах. Готовые к походу тягловые лошади забили копытами, приветствуя эскадрон.

      Горизонт начал робко проясняться. Ежась от холодного воздуха, Фредерик вновь пожалел о том, что не надел жилет. Молодой человек изо всех сил сжал зубы, чтобы никто не услышал, как они стучат. Он достал из седельной сумки шинель и набросил ее на плечи. За пару минут до этого Фредерик начал клевать носом и едва не выпал из седла, но теперь сон как рукой сняло. Порывшись в сумке, он нашел флягу, которую Франшо предусмотрительно наполнил коньяком, и отпил немного. Алкоголь окончательно взбодрил Фредерика, и юноша с наслаждением прикрыл глаза, чувствуя, как его тело наполняется приятным теплом. Спрятав флягу, он нежно похлопал Нуаро по шее. Светало.

      Окружавшие Фредерика неясные фигуры становились четче. Впереди уже легко можно было различить силуэты коней и всадников. Чем ярче разгоралась заря, тем более ясные очертания приобретало все вокруг: освещенные