Фламинговые небеса. Сусанна Сэхи

не позволял! Что изменилось? Ты этого хотел или я заставила тебя?

      Тяжёлый вздох.

      – Ты меня не заставляла.

      – Почему же ты каждый раз спрашиваешь, чего хотят и что думают другие?

      – Я привык!

      – Привык быть тюфяком?

      – Я не тюфяк!

      – Натуральный! Ты ничего не можешь решить! Ты не уверен даже, нужно ли добавить пены, когда её очевидно не хватает. Ты спрашиваешь у меня. Если бы я сказала нет, ты бы добавил?

      – …

      – Ты молчишь, потому что нет – ты ничего не делаешь, пока тебе не дадут разрешающий сигнал.

      Тяжёлый выдох. Небольшое бульканье. Звук пустой бутылки, поставленной на кафель.

      – Открыть ещё?

      – Ну вот опять.

      – Хватит…

      – Это ты – хватит! Почему ты опять спрашиваешь? Закончилось шампанское – открывай новое! Не смотри на меня! Открывай, если хочешь, если ты так чувствуешь! Пускай оно выдохнется, чёрт с ним! К чему тебе моё позволение?

      Молчание. Хлопок открытой бутылки. Высунутая из пены рука с бокалом.

      – Так-то лучше.

      – Бокал? Откуда он у тебя?

      – Он всегда здесь был.

      – Тогда почему мы пили из горла?

      – Потому что двух бокалов нет. В этом я держу зубную щётку.

      Молчание, приоткрывающее интимную завесу жизни другого.

      – Ты не хочешь меня поцеловать?

      – Хочу.

      – Тогда почему не целовал до сих пор?

      – Я…

      – Ждал разрешения?

      – Чёрт…

      Из пены протянулись губы.

      – На.

      Влажный чмок. Удовлетворённое сопение.

      – Как насчёт вылезти?

      – Куда?

      – Из твоих вопросов, дурик.

      Рабочий будень

      Трудный день.

      Встал рано, но солнце уже пекло. Из еды ничего не лезло, да и не успел бы, так что сразу взялся за работу. Пахал как вол до самого полудня. С волос струился пот, а солнце жарило так, что я едва не превратился в глазунью. Ресницы – и те были влажными. Такую бы знойную красотку, как это солнце! Но мечтать не вредно, а работы ещё хоть отбавляй. В полдень дали благословенный отдых. В аду, верно, и то не такая жарища.

      В столовой – приятная прохлада и полумрак. Почти все молчали, утомлённые, и отпаивались водой. Есть не хотелось, но впрок надо было – работа продолжалась до вечера.

      Уже в сумерках кожей ощутил её присутствие. Тяжело дыша, повернулся. Точно, она. Стоит и улыбается. Треплет меня по голове. «Как дела?» – спрашивает, наклоняясь ко мне. Нет сил ответить. Понимающе кивает, брызгает на меня водой и хохочет. Вода нагрелась на солнце, но всё равно приятно. Я тоже хохочу, и всё вдруг становится не важно. Валюсь на спину и не могу уняться – так хорошо и прохладно стало, и розоватый диск солнца, наконец, сходит с небосвода, и все облегчённо вздыхают.

      Судороги смеха отпустили меня, но её уже нет. Чуть взгрустнулось. Я встал, отряхнулся. Ребята глядят на меня с дружеским участием и посмеиваются. Я ухмыляюсь, косясь на начальника. Идёт. На сегодня всё.

      Наконец-то домой! Там уже разложена постель, но перед этим – ужин. Я, кажется, выдул прорву воды, но и от ужина не отказался,