Три комнаты на Манхэттене. Жорж Сименон

сведений, а, так сказать, сугубо личного мнения. Да позволит он мне в свою очередь осветить личность Эфраима Люска, называемого Жюстеном…

      Не успел он закончить фразу, как Люска стремительно произнес:

      – Мне не давали денег! Я сам их зарабатывал!

      – Чудесно! Разрешите узнать, сколько вы зарабатывали в «Магазине стандартных цен»?

      – Примерно четыреста пятьдесят франков в месяц.

      – Вы оставляли их себе?

      – Из этой суммы я давал родителям на питание и стирку триста франков.

      – Сколько времени вы работаете?

      – Два года.

      – Есть у вас сбережения?

      Он злобно бросал свидетелю вопросы прямо в лицо. Рожиссар снова беспокойно шевельнулся в кресле и наклонился с таким расчетом, чтобы председатель мог услышать его слова, произнесенные вполголоса.

      – Больше двух тысяч франков, – буркнул Люска.

      Лурса с удовлетворенным видом повернулся к присяжным:

      – Свидетель Эфраим Люска имеет больше двух тысяч франков сбережений, а ему только девятнадцать лет. Работает он всего два года.

      И снова злобно спросил:

      – А одеваться вам приходилось на оставшиеся сто пятьдесят франков?

      – Да.

      – Значит, вы одевались на эти деньги, и тем не менее вам удавалось откладывать примерно по сто франков в месяц… Иными словами, у вас не оставалось на личные расходы и пятидесяти франков… Может быть, вы тоже умеете передергивать в покер?

      Люска растерялся. Он не мог отвести глаз от этого мастодонта, от этой лохматой физиономии, от этого рта, откуда, как пушечные ядра, вылетали вопрос за вопросом.

      – Нет…

      – Стало быть, в покер вы играли честно! Может быть, вы воровали деньги из кассы родителей?

      Даже Эмиль и тот оцепенел от изумления! Рожиссар соответствующей мимикой старался показать, сколь ненужным, если не просто скандальным, считает он этот допрос, и жестами умолял председателя вмешаться.

      – Я никогда не воровал у родителей…

      Председатель стукнул по столу разрезальным ножом, но Лурса не слышал.

      – Сколько раз вы кутили с Доссеном и его приятелями? Не знаете? Попытайтесь припомнить… Хотя бы приблизительно. Тридцать раз? Или больше? Сорок? Что-нибудь между тридцатью и сорока? И вы пили наравне с другими, полагаю? То есть больше четырех рюмок за вечер…

      Голос председателя прозвучал одновременно с вопросом Лурса, и Лурса, мгновенно утихомирившись, повернулся к нему.

      – Господин прокурор обратил мое внимание на то, что вопросы свидетелю можно ставить только через председателя… Поэтому прошу вас, мэтр Лурса, соблаговолите…

      – Слушаюсь, господин председатель… Не сделаете ли вы величайшее одолжение узнать у свидетеля, кто за него платил?

      И председатель явно неохотно повторил вопрос:

      – Потрудитесь сказать господам присяжным, кто за вас платил?

      – Не знаю…

      Люска не спускал полные злобы глаза с адвоката.

      – Не спросите ли вы, господин председатель, платил ли его приятель Маню за себя?

      Рожиссар