Наследник для зверя. Анна Владимирова

дело, – жестко отбрил он.

      – А мое? – Сердце выстукивало в груди непонятные послания, сбивая мысли и мешая дышать. Я смотрела в его глаза и чувствовала, как слабею. Неужели и на меня действовала наша связь? – Как мне со всем этим жить?

      – А как ты хочешь жить? – хрипло прорычал он.

      – Я не хочу жить в Клоувенсе и что-то кому-то доказывать.

      Наш разговор перешел на какой-то завораживающий шепот, и каждое слово отдавалось вибрацией в груди.

      – Боишься доказать, что достойна быть равной? – сузил он глаза.

      – Это мой выбор – доказывать или нет.

      – Я не даю тебе выбора. И не давал. А сил противостоять мне у тебя нет.

      – С чего ты взял?

      – Выбрала бы вчера камеру, – безжалостно припечатал он. – А ты поджала хвост и умоляла тебя отпустить.

      – Может, еще на кулачный бой меня вызовешь? – возмутилась я. – Я не драться с тобой собираюсь.

      – Лучше бы дралась, – оскалился он. При этом пожирал меня взглядом, будто уже припер к стенке.

      – Я предлагаю тебе сделку. – Понятия не имею, как я вообще вспомнила, зачем пришла. Его усмешка сказала мне все и сразу – чхать он хотел на мои предложения. Поэтому вышло жалко: – Я не буду подавать на тебя в суд за изнасилование, если ты… – его оскал стал ярче, и мое сердце споткнулось в груди, – …если отзовешь своего адвоката.

      – Беги, Донна, – вдруг подался он вперед, сужая злые глаза. – Я отпускаю тебя последний раз.

      Как я вырвалась из щели между неподъемным стулом и краем стола – сама не поняла. Из ресторана я вылетела пулей. Кажется, меня пытались остановить и уговорить сесть в машину, чтобы отвезти домой, но я только отшатнулась и зашагала по улице быстрым шагом, пытаясь успокоиться…

      Глава 6

      Как я сдержал зверя и не позволил за ней броситься – непонятно. На столе остались глубокие борозды от когтей. Жилы, казалось, лопнут от напряжения, но я никуда не дернулся – стоял, опершись о стол, и пытался восстановить дыхание.

      Хороша, сучка. Мне все время казалось, что говорю с ней механически, да и несложно было – она несла чушь. А сам пожирал ее взглядом, дурел от запаха и вида моих отметин на открытой шее. Хотелось, чтобы она заткнулась. Какое все это имело значение, если невозможно было думать, дышать и смотреть и не видеть ее перед собой?

      Сутки, девочка… Я даю тебе сутки. Больше я не выдержу, да и не должен. Мне нужно было приводить голову в порядок, а это невозможно в таком состоянии.

      Понемногу звуки и запахи возвращались в мой мир, но ее след горел перед глазами, поэтому несложно было понять, что девчонка не воспользовалась автомобилем. Если бы нужно было ее настигнуть – сделал бы без труда.

      – Убежала, – констатировал мой водитель. – Диккенс пошел за ней.

      Я повернул голову в ту сторону, где в воздухе таял ее след. Шумно вдохнул, с удивлением замечая нежный аромат каких-то цветов. Кажется, от куста, усыпанного розовыми цветочками, росшего на ближайшей клумбе. Как давно я не чувствовал ароматов? Только запахи – безликие, механические, полезные и не очень. Улица