Сага о бедных Гольдманах. Елена Колина

стороне. С пасхой соседствовали неубранные остатки Раиной фаршированной рыбы, но картина эта вовсе не являла собой воплощение дружбы народов, а лишь подтверждала полное безразличие к религии и обычаям – пасху и куличи ели просто как сладкое.

      – Ни у кого не бывает такой вкусной пасхи, как у мамы Мани, – привычно похвалила Дина.

      – Так это еще мамин рецепт, – так же привычно откликнулась Маня. Кроме маминого рецепта, она владела, пожалуй, единственным деревенским наследством – деревянными формочками с выбитыми крестами.

      – Мы теперь остались здесь все свои, давайте выпьем за Маню, – предложил Додик, – она ухаживала за Цилей до самого конца.

      – Ладно тебе, – отмахнулась Маня. – Слушайте, я чего вспомнила-то… Циля с Лилей мне чемодан с ложками-вилками показывали. Да, Лиля? Так надо его между всеми разделить!

      Лиля по своей привычке вытянулась травинкой и беспомощно взглянула на Дину.

      – Я забрала серебро, – спокойно сказала Дина.

      Маня непонимающе на нее смотрела:

      – Ну так потом принесешь, сама раздели на всех.

      – Циля завещала столовое серебро мне. Она так сказала, правда?

      Лиля кивнула. Еще до Цилиной болезни они любили иногда поговорить о том, как отдадут когда-нибудь серебро Дине, девочке, сиротке, кровиночке… Она единственная о серебре знала и пару раз пыталась выпросить, но Циля твердо сказала: «Только после моей смерти!» Вот, как Циля умерла, Дина сразу и пришла за чемоданом. Положила в большую сумку и унесла.

      Маня растерянно молчала. Зато приподнялась Танечка.

      – А почему это ты решила, что это все тебе? – покраснев, обратилась она к сестре. – За какие это твои достоинства ты должна получить столовое серебро начала века? Может быть, за то, что ты тетку бросила, за весь месяц, что она умирала, ни разу не появилась?

      – Я до этого там вполне появлялась, в отличие от тебя, – невозмутимо ответила Дина.

      – А по-моему, ты просто украла серебро! – Танечка впилась глазами в сестру. В семье считалось, что ей нельзя нервничать, она начинала дрожать и задыхаться. – Почему все тебе, и комнату тебе…

      – Как комнату?! – испуганно закричала Маня, клацнув зубами. – Это еще что такое – комнату?!

      – Твоя любимая Дина потихоньку прописала к теткам в комнату свою Анечку! А ты что, не знала? Зря она, что ли, бегала к теткам? Додик подсуетился, дал взятку кому надо, и комната теперь Ане достанется!

      Ошеломленная Маня молчала. До нее все доходило небыстро, и теперь она с трудом пыталась осознать предательство родственников.

      – Таня, успокойся! Комната нам теперь ни к чему, и серебро тоже, нам его все равно не вывезти! – вступил Алик, потянув жену за руку.

      Костя вопросительно взглянул на него:

      – Алик, неужели вы решили… Не может быть!

      Переглянувшись с зятем, Наум укоризненно покачал головой: «Зачем же сейчас об этом, не время…»

      – У меня для вас новость. Мы уезжаем, – не обращая внимания на выражение лица отца, объявила Танечка и торжествующе улыбнулась.

      Шел 1977 год, отъезды