Золотые яблоки Солнца. Рэй Брэдбери

угадала! – рассмеялась Сеси. – А теперь одевайся.

      Как чудесно было ощущать добротное платье, касавшееся этого роскошного тела! А затем услышать приветственный оклик за окном.

      – Энн, Том вернулся!

      – Скажи ему, чтобы подождал.

      Энн вдруг села.

      – Скажи, что ни на какие танцы я не пойду.

      – Что? – спросила мать, стоявшая в дверях.

      Сеси вновь сосредоточилась. Она расслабилась, покинув тело Энн лишь на миг, и едва не случилась беда. Ей слышен был далекий стук копыт и грохот повозки, катившейся по равнине в свете луны. Лишь на миг она пожелала отыскать Тома, побывать в его голове, узнать, что значит быть мужчиной двадцати двух лет в такую ночь, как эта. И она помчалась над вересковым полем, но теперь, как птица в клетке, метнулась назад и билась в голове Энн Лири.

      – Скажи, чтобы он уходил!

      – Энн! – Сеси вернулась, раскинула сеть своих мыслей.

      Но Энн вырвала поводья.

      – Нет, нет, ненавижу его!

      Не стоило ей уходить, даже на миг. Мысли Сеси опутали руки девушки, затем ее сердце, ее голову – мягко, осторожно.

      «Вставай!» – подумала она.

      Энн встала.

      «Надевай пальто!»

      Энн надела пальто.

      «Вперед!»

      «Нет!» – подумала Энн Лири.

      «Давай же!»

      – Энн, – вмешалась мать, – хватит уже Тому тебя ждать. Выходи сейчас же, и давай без глупостей. Что на тебя нашло?

      – Ничего, мама. Спокойной ночи. Мы вернемся поздно.

      Энн и Сеси выбежали из дома навстречу весенней ночи.

      Зала была полна порхающих голубей, тихо шелестевших перьями, павлинов, радужных глаз и огней. И в самом ее центре кружилась, кружилась, кружилась в танце Энн Лири.

      – Ах, какой чудный вечер! – сказала Сеси.

      – Ах, какой чудный вечер! – сказала Энн.

      – Ты какая-то странная, – заметил Том.

      Смутная музыка несла их, песня качала на волнах, и они плыли, погружаясь и всплывая вновь, хватая воздух, вдыхали, сжимая друг друга в объятиях, будто тонули, и вновь кружились вихрем, среди шепотов, вздохов, под звуки «Прекрасного Огайо».

      Сеси подпевала. Слова срывались с распахнутых губ Энн.

      – Да, я странная, – согласилась Сеси.

      – Не такая, как обычно, – продолжил Том.

      – Да, не в эту ночь.

      – Ты не та Энн Лири, которую я знаю.

      – Совсем, совсем не та, – шептала Сеси за много-много миль отсюда.

      – Совсем не та, – двигались губы.

      – Забавное у меня чувство, – проговорил Том.

      – Что же такого забавного?

      – Ты. – Он чуть отстранился в танце, пристально вглядываясь в ее пылающее лицо. – Что-то с твоими глазами, – заключил он. – Не могу понять.

      – Ты меня видишь? – спросила Сеси.

      – Часть тебя здесь, Энн, а другая – нет. – Том осторожно развернул ее, его лицо посуровело.

      – Да.

      – Почему ты пошла со мной?

      – Я не хотела идти, – отвечала Энн.

      – Тогда зачем?

      – Что-то