Золотые яблоки Солнца. Рэй Брэдбери

поры. Нос был задорно обращен к луне, а щеки пылали огнем. Ее тело было легким как перышко, ее движения были плавными, как песня. Находиться в нем, жить в этой голове было сродни блаженству у горящего очага, мурлыканью спящей кошки, купанию в теплых речных водах, спешивших встречь морю в ночи.

      «Мне здесь нравится», – подумала Сеси.

      – Что? – спросила девушка, будто услышала чей-то голос.

      – Как тебя зовут? – осторожно спросила Сеси.

      – Энн Лири. – Девушка поежилась. – А зачем говорить его вслух?

      – Энн, Энн, – шептала Сеси. – Энн, ты полюбишь кого-то.

      И словно в ответ на эти слова, с дороги послышались грохот и лязг, и колеса зазвенели на гравии. Высокий мужчина правил повозкой, поводья лежали в могучих руках, а ясная улыбка осветила весь двор.

      – Том, это ты?

      – Кто, как не я? – Спрыгнув с козел, он привязал поводья к забору.

      – Я с тобой не разговариваю! – Энн отвернулась, и вода плеснула из ведра в ее руках.

      – Нет! – вскричала Сеси.

      Энн застыла. Взглянула на холмы, на первые весенние звезды. На мужчину, которого звали Том. Сеси заставила ее выронить ведро.

      – Смотри, что ты наделал!

      Том подбежал к ней.

      – Это все из-за тебя!

      Смеясь, он отер ее туфли платком.

      – Убирайся!

      Она попыталась пнуть его по рукам, но он вновь рассмеялся, и Сеси, смотревшая на него за много миль отсюда, увидела, как он тряхнул крупной головой, как он втянул воздух ноздрями, как блеснули его глаза, как он повел широкими плечами, и как ловко его суровые, сильные руки управились с платком. Сеси, наблюдая с потайного чердачка этой прелестной головки, потянула за неприметную медную струну чревовещания, и красивый рот распахнулся:

      – Спасибо!

      – О, так ты можешь быть благодарной?

      Его руки пахли кожей повода, его одежда пахла лошадью, и запах достигал нежных ноздрей, и Сеси, где-то далеко-далеко за ночными лугами и цветущими полями, беспокойно металась в постели, словно ей что-то приснилось.

      – Только не с тобой! – отрезала Энн.

      – Тише, будь вежливой, – сказала Сеси. Она заставила пальцы Энн потянуться к голове Тома. Энн отдернула руку.

      – Я схожу с ума!

      – Это точно. – Он кивнул, улыбаясь, но явно был озадачен. – Ты что, хотела коснуться меня?

      – Не знаю. Уходи же! – Ее щеки горели, как розовые угли.

      – Почему ты не убегаешь? Я же тебя не держу. – Том поднялся. – Ты передумала? Пойдешь со мной на танцы? Сегодня особенная ночь. Потом узнаешь почему.

      – Нет, – сказала Энн.

      – Да! – закричала Сеси. – Я еще никогда не танцевала. Хочу на танцы. Никогда не надевала длинного шуршащего платья. Я хочу туда! Хочу танцевать всю ночь. Я никогда еще не была в танцующей девушке – мама и папа не позволили бы. Собаки, кошки, цикады, листья – я побывала всем, что есть в этом мире, но девушкой в весенней ночи, такой, как эта, – никогда! Ах, пожалуйста, давай пойдем на танцы!

      Ее разум тянулся к ней, словно пальцы, расправлявшие новую