Осиновские чупакабры. Владимир Алексеевич Сметанин

сидела в тенечке под случайным чахлым кустом и ревела. Потом отвозка с поля снопов, молотьба. А еще сенокос, сена нужно запасти на всю зиму корове и теленку, да есть еще и овца – пастьба же начнется не раньше апреля. Работы до самой осени хватало. А там надо приспевала пора браться за дрова. Зима, известно, в Сибири долгая и почти всегда злая, топить приходится едва не целый день, дров уходит немерено. Но вот на зимний извоз мать Андрея не пускала: мал еще – 14 лет, ушлые купцы да и свои богатеи в два счета обведут при расчете вокруг пальца, хорошо, если в долгу не останешься. Ведь найдут какую-то недостачу, ох найдут! Конечно, надежнее ехать ватагой, держаться кучно, сообща, но не всегда так получается. Да и мало ли кто попадется среди тех же извозчиков!

      Время шло. И к 20 годам, когда мать уже по здоровью не могла шибко заниматься хозяйством, а сестры подрастали и приспела забота ладить помалу им приданное, он таки подался в извоз, потому что нужда пуще прежнего начала брать за горло. Цены-то в городе росли, это только на деревенский продукт они не поднимались, кроме разве пушнины. Да и то не очень. К тому же он не охотник – отцу заниматься охотой было некогда, и сына он этому делу не учил. Даже и ружья-то в доме не водилось. «Охотничий хлеб – неверный» – говаривал, бывало, отец, когда наследник заводил речь о ружье. Да и стоило оно – ого-го! Сватажился он с двумя молодыми тоже парнями из своей деревни и артелью этой небольшой начали возить в город хлеб и дрова, когда старые извозчики на время остановились – один заболел, у другого пошла какая-то судебная тяжба, третий без них не захотел возить и просто решил отдохнуть. Молодые мало-помалу набирались ума-разума в новом деле и года через два начали принимать заказы и у городских купцов, отправляясь другой раз в очень дальние концы, повидали немало новых мест и народу. Прибыток небольшой, долгие зимние дороги не стоили бы того, да другого все равно ничего не виделось, и лошади в зиму должны себя оправдывать. К весне третьей зимы один из артели чересчур продрог в пору последних, но страшных морозов, которые держались три дня – как раз все время, когда обоз с товарами был в дороге. Занемогший так и не поправился – лежал дома и почти не вставал: болела поясница и не держали ноги. Вдвоем они какое-то время навещали товарища, приносили то рыбы, то сахару – смотря что приходилось везти в последний раз. Понемногу, но они научились заставлять купцов делиться с ними кое-каким товаром, без согласия на то последних. Делали это аккуратно, не придерешься. Да и не пудами брали – понемногу и как бы взаймы. Со временем к болящему заходить стали реже, а потом и вовсе перестали, тем более, что напарник Андрея женился, а у него самого одна из сестер выходила замуж. Денег требовалось больше, мелочёвка, взимаемая из перевозимого товара, тут мало могла помочь. А ведь водились у некоторых деньги, ох, и ещё какие!

      – Слушай, Андрюх, – сказал как-то за штофом водки после очередной поездки напарник, – надо бы взять нам денег, – и пристально посмотрел на товарища. Хмеля – ни в одном глазу, только веки покраснели.

      – Надо