Вкус подчинения. Любовь Попова

уютной.

      На вопрос, кто бы это мог быть, да еще и в такую рань, ответа у меня нет.

      Наверное, поэтому, открывая, не спросив кто, я ловлю ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

      – Таня?! Таня Воронина?!

      Белый костюм. Уложенные волосы. Сумочка и туфли из крокодиловой кожи. Да, эта сучка, моя бывшая одноклассница, высоко забралась. Хотя я, как и все женские создания, с тщеславным удовольствием осознаю, что выгляжу моложе ее.

      Таких, как Таня, много в инстаграме[1]. Яркий регулярный макияж, солярии и развратная ночная жизнь быстро старят.

      Может, и права была мама, что мы выглядим на столько грехов, сколько совершили.

      Таня Воронина морщит нос, будто учуяв неприятный запах, и не говоря ни слова протискивается мимо меня, осматривая узкий коридор, и не разуваясь проходит в тесную кухню.

      – Таня, чем обязана? – спрашиваю, следуя за ней и не чувствуя, что рада ее видеть, скорее, натурально охреневаю от ее наглости и невоспитанности. Нет, она, конечно, никогда не отличалась добрым нравом, но это уже зашквар.

      – В этой, – она пытается подобрать слово, очевидно более вежливое, чем халупа, – квартире есть, куда присесть?

      Я, вздохнув, приношу ей одну из двух облупленных табуреток и машу рукой в сторону чайника.

      – Чаю?

      – Да, зеленого, – повелевает она, скривив губы, и усаживается на край стула.

      – Черный, Таня, только черный, – усмехаюсь аристократичности этой когда-то безотказной девки. – Ну, так что это за незапланированная встреча выпускников? Прости, врать, что рада тебе, не буду.

      – Ну почему же? Я, лично, ее планировала. Даже навела кое-какие справки.

      Холодок стекает от шеи по позвоночнику вниз.

      Глава 2

      – Зачем? – интересуюсь наигранно безразлично и наливаю чай без сахара. Себе добавляю одну ложку. Моему телу диеты все равно не помогают, зато помогает работа в больнице по двенадцать часов в сутки.

      – Как твоя сестра? – в свою очередь спрашивает Таня и, подув на напиток, делает глоток. Этим и завершается ее чаепитие. – Много денег собрали на пересадку?

      Долго молчу, пытаясь разглядеть в лице бывшей подруги хоть проблеск жалости. Но ее нет и быть не может. Она никогда не думала ни о ком кроме себя. Я уже и не помню, почему мы сошлись.

      – Лена не младенец, жалости не вызывает, поэтому немного. Но ты ведь не помочь сюда пришла.

      – Ошибаешься, – ухмыляется она и долго рассматривает мою сорочку до пят, распущенные светлые волосы, задерживается на наверняка опухшем после сна лице. – Ты все такая же.

      – Какая? – невольно злюсь на ее выпад, в котором ни грамма восхищения или одобрения.

      – Выглядишь невинной овечкой, которую хочется пожалеть. Неудивительно, что каждый мужик хочет тебя изнасиловать. У тебя же в глазах написано: жертва.

      – Пошла вон! – мигом срываюсь на крик и указываю на дверь. Но весь всколыхнувшийся гнев разом затухает, когда вижу большие удивленные глаза Лены.

      – О, это наша девочка, –

1

* В тексте упоминаются социальные сети Facebook и/или Instagram (организации, запрещённые на территории РФ).

** Meta Platforms Inc. признана экстремистской организацией на территории РФ.