Сэр Найджел. Белый отряд. Артур Конан Дойл

недоуменно нахмурился. В подобной игре ни его смелое сердце, ни крепкие мышцы помочь ему не могли. Тут новая сила брала верх над старой: купец побеждал воина – из века в век выматывая его и ослабляя, пока совсем не подчинил себе, не обратил в рабство.

      – Я не знаю, какую назначить цену, почтеннейший, – ответил Найджел. – Торговаться и выгадывать мне и тем, кто носит мое имя, не подобает. Тебе их цена известна, ведь таково твое занятие. У леди Эрминтруды денег нет, а к нам должен пожаловать король, посему дай мне столько, сколько будет честно и справедливо, и на этом покончим.

      Золотых дел мастер улыбнулся. Сделка оказалась легкой и очень выгодной. Он думал предложить пятьдесят ноблей, но, право же, грешно дать больше двадцати пяти.

      – Ну, возьму я их, а что потом мне с ними делать? – посетовал он. – Но коли тут речь идет о короле, двадцати ноблей я не пожалею.

      Сердце Найджела налилось свинцом. На эти деньги не купишь и половины самого необходимого. Видно, леди Эрминтруда переоценила свои заветные сокровища. Но вернуться с пустыми руками нельзя, и раз красная цена им двадцать ноблей, как заверил его почтенный купец, ему остается лишь с благодарностью взять и такие деньги.

      – Ну что же, мне печально это слышать, – сказал он. – Но в подобных вещах ты разбираешься лучше меня, а потому я возьму…

      – Сто пятьдесят, – прошептал ему на ухо Эйлвард.

      – Сто пятьдесят, – повторил Найджел, обрадовавшись, что обрел на этих неведомых путях хотя бы и столь смиренного проводника.

      Золотых дел мастер даже вздрогнул. Юнец оказался совсем не таким простодушным воякой, каким выглядел. Открытое лицо и ясные голубые глаза всего лишь ловушка для неосторожных. Никогда еще он так не попадался!

      – Пустые слова, благородный сэр, – сказал он, отворачиваясь и побрякивая ключами от своих сундуков. – Однако так уж и быть, себе в убыток дам пятьдесят.

      – И сто, – шепнул Эйлвард.

      – И сто, – повторил Найджел, краснея при мысли о своей алчности.

      – Ну хорошо, бери сто! – вскричал купец. – Обдери меня, как липку, разори и забирай за свои вещи полную сотню!

      – Я бы навеки покрыл себя стыдом, если бы обошелся с тобой так скверно, – возразил Найджел. – Ты говорил со мной по-честному, и я никак не хочу чинить тебе убытки. А потому с радостью возьму сто…

      – И пятьдесят, – шепнул Эйлвард.

      – И пятьдесят, – повторил Найджел.

      – Клянусь святым Иоанном Беверлийским! – возопил купец. – Я переехал сюда с севера, где люди слывут прижимистыми, но уж лучше бы мне торговаться с целой синагогой евреев, чем с тобой, хоть ты и благородного рода. Неужто ты и правда меньше ста пятидесяти ноблей не возьмешь? Увы, ты забираешь весь мой месячный доход. Черное для меня выдалось утро! И зачем только ты зашел в мою лавку? – Со вздохами и причитаниями он отсчитал сто пятьдесят золотых монет, и Найджел, не веря своему счастью, спрятал их в кожаную седельную сумку.

      Минуту спустя