Чужие игры. Противостояние. Вадим Панов

так на них работаешь? – медленно произнесла Анна. – Тебя пообещали амнистировать?

      – Да.

      – Тогда что тебя беспокоит?

      – Я не всё рассказала, – улыбнулась Сандра. – И боюсь, что некоторые… поступки, которые я успела совершить, не попадут под амнистию.

      – Даже так?

      – Я пришла, чтобы сказать, что мы с Артуром, а значит – с тобой, в одной лодке. И нам нужно крепко подумать над тем, на каких условиях мы вернёмся домой.

      Конфетка начала подниматься, но Баррингтон её остановила:

      – Если мы в одной лодке, то скажи, что за серьёзное преступление ты совершила.

      – Не связанное с насилием, – сухо ответила Сандра.

      – Ты воровка?

      Пауза. Девушки смотрят друг другу в глаза.

      – Я верю в то, что делала, и верю до сих пор, – произнесла Сандра так, словно это всё объясняло. – Когда они узнают обо мне всё, то потребуют предать тех, кого я люблю. А мне… мне бы этого не хотелось. И я постараюсь этого не допустить.

      – Они узнают?

      – Обязательно.

      – Узнают то, что ты им не рассказала? Несмотря на то, что ты такая крутая?

      – По моему следу идёт очень сильный и очень опытный охотник.

      Конфетка поднялась и пошла прочь. Не стала переспрашивать Анну, договорились ли они. Сейчас ей было достаточно тех сомнений, которые она зародила в душе Баррингтон.

      Или усилила.

      И об охотнике Сандра тоже не думала. Просто знала, что он придёт.

…

      – Козицкий!

      – Да, госпожа президент?

      – Ни о чём не хочешь рассказать?

      Дознаватель помолчал, несколько раз провёл пальцами правой руки по старой кожаной папке, которая лежала перед ним на столе, поднял голову и посмотрел Емельяновой в глаза. Всем, кто знал Козицкого, этот жест показался бы не просто неожиданным – невероятным. Все, кто знал Козицкого, были уверены, что дознаватель никогда не смотрит не то что в глаза, а даже просто на людей, куда угодно, только не на людей. Все они были бы сейчас безмерно удивлены: все те, кто не знал Козицкого, а был с ним знаком. А вот люди, которые действительно знали Козицкого, не удивились бы, потому что им он всегда смотрел в глаза. Может, не при посторонних, но наедине – обязательно. И потому Емельянова спокойно выдержала взгляд дознавателя и чуть приподняла брови:

      – Что не так с Краузе?

      – Вы догадались?

      – Я – президент, мой дорогой, я не могу позволить себе быть дурой.

      – Вы никогда ею не были.

      – Тебе не идёт быть льстивым.

      Это была шутка, поэтому Козицкий улыбнулся. По-настоящему улыбнулся, а не растянул губы в дежурной светской гримасе, чуть склонил голову, показав, что понял всё правильно, и, продолжая улыбаться, негромко произнёс:

      – К сожалению, с Краузе почти всё не так.

      – Что ты имеешь в виду? – Емельянова стала очень серьёзной.

      – Вам не докладывали?

      – Мясник Краузе – опасный террорист, но для их нейтрализации у нас в стране существуют соответствующие службы.

      – Полностью с вами согласен, госпожа президент. Вам нет никакой необходимости забивать голову ненужными