Лебединая песня. Вероника Черняховская

светлом пальто.

      – Вопрос, куда Жонд хочет их потратить и что в приоритете. Вран до сих пор очищает себя.

      – Вы не знаете?

      – Я не лезу в политику, – отрицательно качнул головой Люка. – Поживем – увидим. Мы пришли, прошу, Ваше высочество, – он предупредительно открыл перед ней дверь в роскошь Врана. Ресторан в семь этажей и на каждом своя кухня. Они поднялись на самый верхний этаж, посвященный вранской кухне.

      Аймат с интересом отнеслась к концепции заведения, убедившись, что Люку в таких местах знают. Вышколенный персонал относился к ней с уважением, сразу определив в “пассии”, однако их выдавали только собственные переглядывания: ничего больше они себе не позволили.

      Ужин проходил в спокойных светских разговорах ни о чем, однако Аймат очень устала от длительного похода на каблуках. На Кирше она успела в достаточной степени одичать, так что каблуки рисковали зацепиться за ковровое покрытие. Обувь, сделанная во Вране, ей не понравилась. Не увлекаясь гастрономией, она не могла определиться со своим отношением и к местной кухне: непривычным показалось обилие специй, а также сама еда казалась непривычно тяжелой.

      В их кабинет подошел метрдотель и что-то проговорил по-врански на ухо Люке. Тот кивнул и поднял глаза на Аймат:

      – Я отлучусь, вы не против?

      – Нет, что вы, – спокойно перенесла Аймат подобное пренебрежение этикетом. Когда Люка закрыл за собой дверь, она открыла неотправленный доклад и, выдохнув, разослала копии доклада во все присутственные инстанции. Ей стало легче дышать.

      Из-за закрытой двери донеслись звуки фортепианного вступления. Едва слышимая мелодия внезапно нашла в ней какой-то отклик. Аймат встала из-за стола и приблизилась, слыша знакомые звуки. Туше касалось удивительно деликатным и вместе с тем полным сдерживаемой мощи. Неизвестная ей мелодия откликалась сдерживаемой бурей, в тихом спокойствии ритма теят. Приятный баритон запел на всеобщем:

      “В пространстве всех времен,

      Из жизни в жизнь,

      Из смерти в смерть,

      В моей любви, бесконечно”, – Аймат распахнула дверь кабинета ресторана, не выдержав. От сдерживаемых из последних сил слез перед глазами встала пелена: все погрузилось в туман. Ее не волновало, что большой зал увидит лицо Гранд Принцессы Альянса. Полный зал вранцев и всех остальных замер, слушая Люку. Аймат впервые поняла, что значит выражение: “сердце трепетно забилось в груди”.

      Моро играл, и у него из-под пальцев лился щемящий напев арфы теят, – Гранд Принцесса наклонила голову, все-таки сдержавшись. Она не подозревала, что рояль может так звучать, передавая тембр арфы и стихи поэта теят Леонида, никогда не переведенного на другие языки.

      Аймат вышла на свет в центр зала, изящно скрестив руки. Много лет назад, она сказала Люке, когда они с трудом прошли очередной мозговыносящий уровень игры с лихо закрученным, но сентиментальным сюжетом, что это ее любимое стихотворение. Название она тогда сболтнула на теят, заявив, что он никогда не почувствует