Ордалия. Сергей Владимирович Лян

иначе. – Иштаран подкурил цветную сигарету с мундштуком. – Вы все по-своему правы, но раз уж мы хотим избавиться от заклейменных, то должны кардинально изменить вектор работы Талиона. Необязательно использовать его по прямому назначению. Возьмём к примеру, прокурора. Он знал, что Серябкин невиновен и всё равно подвёл его к наказанию за то, чего тот не совершал. А что если бы с прокурором случилось нечто подобное? Насколько мне известно, его отец занимается коммерцией. И точку где он работает, равно как и его самого, не трогают лишь потому, что заботливый сын замолвил за него слово перед нужными людьми. Понимаете о чём я?

      – Ты предлагаешь, чтобы вместо заклейменного пострадал кто-то из его близких? – недоуменно спросила Адарастея. – Почему за поступки одного должен отвечать кто-то другой?

      – То, что случается с нашими близкими и любимыми, ранит гораздо глубже собственного увечья. – Иштаран обвёл всех взглядом. – Вспомните маму Серебкина. Ее сына упекли за решетку по ложному обвинению, где он, не выдержав психологического давления, покончил с собой. Это удар в самое сердце матери и то же самое должен испытать тот прокурор.

      – Хорошо, допустим всё будет так, как ты говоришь. – смотря в зеркало и поправляя волосы, заговорила Немесида, – Ты упускаешь один момент. Как это поможет ликвидировать носителей клейма?

      – А вот здесь я, пожалуй, встану на сторону Адрастеи и Форсети. Филикян с Марцыным хоть и заклейменные, но все же остаются людьми. Ликвидации подлежит только угроза, исходящая от клейм, а не их носители.

      – Нельзя так рисковать, – Шезму придвинулся поближе к Иштарану, – Где гарантия того, что после предложенного тобой «вариативного» наказания, клеймо исчезнет раз и навсегда?

      – Твои предложения.

      – Не вмешиваться в работу Талиона. Заклейменные должны быть ликвидированы и точка. Третьего не дано.

      – Предлагаю перейти к голосованию. – резолютировал Форсети. – Решение будет принято мнением большинства, Шезму.

      – Как пожелаете, коллеги. – Шезму недовольно скривил рот и отодвинулся от стола.

      Глаза Форсети заискрились и испустили белый пучок света на овальный стол. Напротив каждого узором стали расходиться яркие линии, вырисовывавшие их индивидуальные символы. Белоснежные крылья, обрамленные золотом у Немесиды. Серебряный щит на зернистом голубом поле у Адрастеи. Голова льва с разинутой пастью и острыми клыками у Иштарана. Два коротких кинжала, пылающих огнем у Шезму. И самый большой символ, в виде двух скрещенных золотых секир, был у Форсети. Все пятеро встали и приложил ладонь к своим меткам, из которых поочередно вырастали разноцветные пульсирующие столбы света.

      «Вершители Ордалии готовы вынести вердикт» – прогремели слова Форсети.

      После голосования, метки на овальном столе стали угасать, а следом за ними испаряться члены Ордалии. Белая комната опустела. Форсети, как и другие, перенёсся в обычный мир. Однокомнатная квартира на окраине города не шла в сравнение с чертогом Дворца правосудия, выделенном ему,