Руки прочь, профессор. Джина Шэй

у утырка, а я – только жалко скулю, пытаюсь совладать с дыханием.

      – Где еще? – мне сильнее заламывают руку. – Он мне сотню должен, а это что за хуйня?

      – У меня ничего нет, – шиплю зло, – и не будет. Я не плачу по его долгам.

      Понятия не имею, до чего бы дошла эта дивная беседа, если бы именно в это время рядом с остановкой не взвизгнули тормоза, втопленные в пол на полном ходу.

      – Эй, уебок, отвалил от неё, быстро.

      Даже не знаю, чему я удивилась больше.

      Лютой матершине из уст препода, который на людях весь из себя культурный и приличный человек? Или тому, что я сейчас была готова разрыдаться от радости, услышав голос ненавистного мне Юлия Владимировича Ройха.

      – Не лезь, мужик, – бритоголовый хмырь пытается строить крутого, – курва мне денег должна.

      – Ничего я тебе не должна, – вскрикиваю яростно, и тут же расплачиваюсь за поданный голос.

      – Заткнись, – мудак снова прикладывает меня об пластиковую стенку. Потрох сучий. Ладно, в универ, но как я перед клубом-то эту мерзость замажу?

      За моей спиной кто-то рычит, хлопает бешено дверца машина, я ощущаю движение спиной. А потом хмыря швыряет назад, и он все-таки выпускает мою руку из захвата.

      Я действую как-то заторможенно, по крайней мере – мне так кажется, когда оборачиваюсь. Потому что позади меня обнаруживаются два тесно переплетенных мужских тела, сцепившихся в такой яростной драке, будто оба они хотят угробить друг друга. А может… И правда хотят…

      А я как дура, стою, смотрю, хотя по идее, мне бы бежать отсюда…

      – В машину лезь, безмозглая, – через силу, но я опознаю в этом злом, жгучем до боли приказе голос Ройха. И прихожу в себя. Бросаюсь к его тачке – ни в жизнь бы не села, если б не ситуация, ныряю на сиденье рядом с водителем, снова прижимаюсь к стеклу, чуть ли не носом.

      Господи, никогда бы не подумала, что наш озабоченный мудак не только в черчении спец, но и в кулачных боях. Или это он просто злой настолько?

      Как бы то ни было, дерется он так, будто в свободное от преподавания время проводит время на боксерском ринге. И явившийся ко мне за Вовкиными долгами кредитор, которые смотрится более мощным, раз за разом пропускает по морде. Раз, еще раз…

      В моей крови медленно закипает кайф. Была б моя воля, сейчас бы рядом попрыгала, и даже помахала бы Ройху помпонами. Потому что… Единственным человеком, которого я ненавижу больше, чем тех, кто дает моему уроду-братцу в долг, является сам мой братец.

      И это такой кайф – видеть, как Вовочкин дружбан огребает по самое не могу. В следующий раз он подумает, стоит ли давать Вовочке в долг.

      И даже плевать, что выписывает животворящие пиздюли не кто-нибудь, а тот, кого я ненавижу и презираю. От взглядов которого каждую пару хочу помыться.

      Похрен.

      Сейчас я им любуюсь. Как никем. Не ожидала, вот правда.

      В какой-то момент удар бритоголовому наносится близкий к критичному. Он валится на землю и не торопится встать. На месте Ройха – я бы пару раз двинула упавшей мрази в брюхо, до того ненавижу