Вдребезги. Кэтлин Глазго

ее кошачьи глаза, полные губы. Мне было немного неудобно рисовать, прижимая бумагу к ногам, но я чувствовала, что пальцы помнят каждое движение. Как будто они ждали моего возвращения.

      У Блю очень полные губы. Мои губы, пожалуй, тонкие. Эллис говорила: «Тебе нужно их выделять». Она держала пальцами мой подбородок и проводила холодной помадой по губам. Но это никогда не помогало. Помада никогда не смотрелась на мне. Я не находила, что у меня красивые губы, я просто видела девушку с помадой на губах.

      Мои мысли закрутились в круговорот, когда я рисовала Блю. Я не хотела думать о происходящем вокруг, только не сейчас. Всплывали слова «сожаление» и «чердак», «подземный переход» и «мне больно».

      Саша хлюпала носом. Фрэнси откашливалась.

      Я написала: «ПРОЧЬ. УБЕРИТЕ ЭТО ПРОЧЬ. ЗАГЛУШИТЕ ЭТО». Я перечеркнула портрет Блю большим красным крестом, скомкала рисунок и запихнула его под себя.

      Каспер, скрестив руки, вызвала Айсис и стала ждать, пока та прочтет то, что написала.

      Айсис ковыряла в носу и краснела.

      – Ладно, – произнесла она наконец. Она говорила очень тихо, почти шепотом. – Почему, черт возьми, ты не понимаешь? Я тебе сейчас покажу.

      Айсис зажмурилась.

      Фрэнси произнесла:

      – Никого. Пустота. Всем наплевать.

      И разорвала бумагу пополам.

      Саша такая горячая от слез, она излучала странное тепло, и я немного отодвинула от нее свой стул. Я почувствовала на себе взгляд Блю.

      Саша посмотрела вниз на свой лист бумаги и промямлила:

      – Ты. Толстая задница. Черт тебя побери.

      Со скоростью птичьего полета Блю пересекла круг и выхватила рисунок из-под меня. Она стояла посередине круга и смотрела на меня, вытаращив глаза.

      Каспер бросила взгляд на нее и спокойно сказала:

      – Блю.

      Это было предупреждение.

      Блю развернула комок бумаги, распрямляя его. Она всмотрелась в рисунок, и ее лицо медленно расплылось в улыбке.

      – Это что, я? Классный рисунок, Молчаливая Сью. Мне нравится, что ты перечеркнула меня.

      Блю показала рисунок остальным.

      – Она меня стерла.

      Потом она снова скомкала бумагу и бросила ее мне на колени. Я позволила ей упасть на пол. По пути на свое место Блю сказала Каспер:

      – У нее лучше получилось это выразить. Это очень даже похоже на то, что происходит у меня в голове, когда я наношу себе повреждения. Сотрите меня.

      Каспер повернулась к Саше, но прежде чем она начала говорить, Блю прервала ее:

      – Вы знаете, это очень несправедливо, доктор.

      Каспер взглянула на Блю.

      – В чем несправедливость?

      Мое лицо начало гореть. Я посмотрела на часы. Всего через несколько минут я могла встать и уйти, чтобы снять с себя этот панцирь.

      – Ей никогда не надо ничего рассказывать. Нам всем приходится говорить, выворачивать наши чертовы кишки наизнанку, а она не проронила ни слова. Мы, может быть, комики, выступающие