Миры Эры. Книга Вторая. Крах и Надежда. Алексей Белов-Скарятин

"спасение Революции". Это абсурдное словосочетание – "спасение Революции" – нынче используется ато́р етраве́р20, как говорят французы. Например, один из санитаров заявил, что кухарку следует уволить, так как она отказывается покидать кухню и присоединяться к уличному шествию, дабы "спасти Революцию", а горничная Дуня известила, что у неё сегодня нет времени готовить ванны для Сестёр, поскольку ей необходимо поучаствовать в митинге во имя "спасения Революции". "Спасём Революцию!" – кричат и солдаты из броневиков, с грохотом проносящихся мимо, и уличные ораторы на каждом углу, и, безусловно, любой, кто пытается высказаться по поводу Революции, имя им легион. Повсюду говорится так много глупостей, что от них "уши вянут", как элегантно называет это мой брат. Сейчас все спорят о предстоящем "Учредительном собрании", и как же спотыкаются языки необразованной братии об эти два предательских слова!

      Внизу, в фойе для прислуги, сегодня прошёл митинг (или, как они это произносят, "митинка") для санитаров и горничных. Горничная Поля позже рассказала мне все детали. Она поведала, что был избран "исполнительный комитет" и что она стала-таки его членом – бедная старая глупая Поля, не умеющая ни читать, ни писать! Сто́рожа выбрали Председателем, привратника – его Заместителем, а Петра, помощника повара, – Секретарём. Он, вне всяких сомнений, сможет готовить замечательные "протоколы заседаний", если судить по тому, каковы составленные им ранее списки предметов, необходимых на кухне. Я спросила Полю, что они делали там так долго (ведь встреча длилась несколько часов), но она, похоже, не очень-то в этом разобралась. "Всё болтали и болтали, – попыталась объяснить она довольно неопределённо. – А потом потребовалось какое-то время, чтобы выбрать всех членов Комитета. Все хотели участвовать в нём, и случилось довольно много ссор и даже драк".

      Председатель Комитета уже начал утверждать свою власть, фланируя по госпиталю в залихватски заломленной фуражке, тогда как его Заместитель позволяет себе курить свои мерзкие сигары прямо в помещении, швыряя окурки на пол с вызывающе-независимым видом. Сестра-хозяйка ходит мимо с высоко поднятой головой и, кажется, не замечает этих первых попыток намеренной дерзости.

      Моя комната находится прямо над фойе для прислуги, и там опять поднялся страшный гул голосов. Видимо, ещё один митинг!

      Позже в тот же день

      Это не митинг, а какой-то несусветный галдёж! Ради всего святого, что же всё это значит? Голоса звучат угрожающе, и один, в частности, возвышаясь над всеми, кажется, снова и снова кричит одно и то же: "Долой" … кого-то или что-то – я никак не могу разобрать это последнее слово! На кого они теперь охотятся? Не на императора – тот уже "повержен". Не на Думу же? Я бы удивилась. Эти вопли кажутся мне зловещими. Люди там явно очень возбуждены, агрессивны и неимоверно злы. Ощущаю себя, будто посреди улицы перед лицом надвигающейся толпы, находящейся в худшем своём состоянии "массовой истерии". Бесполезно пытаться заснуть. Пойду-ка я посижу немного в одной из тихих

20

Французское "à tort et à travers" – "без разбору".