Воронье наследство. Татьяна Грач

4

      Из-за двери доносится музыка. Тихая, романтичная. Скрипичные переливы, едва уловимый голосок флейты, становящийся все громче. Завораживающая мелодия, зовущая кружиться в танце.

      Наверное.

      Если иметь хоть капельку музыкального слуха.

      Кусок ароматного яблочного пирога с корицей, крепко зажатый в руке, манит ничуть не меньше. Развернуть промасленную бумагу, отщипнуть маленький кусочек. Хочется слопать все целиком, но… если узнают, а узнают наверняка – по голове настучат знатно. Несправедливо, он же все равно возвращается не с пустой сумкой. Ничего, он привык. Почти.

      Ритмичный топот множества ног, голоса, сдержанный смех – как подобает во время светской беседы. Это гораздо важнее. Они слишком заняты, чтобы обратить внимание хоть на что-то, кроме самих себя. Все они. Наверное, считают себя центром мира. Наверное, даже правы.

      Любопытство заставляет заглянуть в замочную скважину. Всего на миг, успеть заметить лишь яркие наряды, каких раньше не видел. Мельком прикоснуться к миру, в котором нет места таким, как он.

      Нельзя задерживаться. Не быть таким круглым дураком, не пропасть, как Нэйт, и другие до него.

      Пробежать до конца коридора, укрыться в тени. Отдышаться. Надо же, сердце колотится почти так же, как заигравшая в зале кадриль. Улыбки сдержать не удается, а пальцы сами собой отламывают еще кусочек чудесного пирога.

      Пора убираться. Сейчас же. По лестнице вниз, через винный погреб, так же как пришел сюда.

      Но тогда дверь на лестницу была открыта.

      Дернуть ручку посильнее. Не поддается. Судорожно перебрать в памяти ближайшие коридоры и проходы, которые успел заметить. Из головы, как назло, все вылетело напрочь.

      – Как ты тут очутился, мальчик?

      Появившаяся будто из ниоткуда женщина похожа на изящную фарфоровую статуэтку. Такую хрупкую и невесомую, что, кажется, достаточно оттолкнуть с дороги, и путь будет свободен.

      Если бы только она была одна.

      – Не очень-то вежливо молчать, когда задают прямой вопрос.

      Хозяин дома. Черная птица на плече, как на их графском гербе, не обманешься. Наклонилась и вроде как нашептывает ему что-то. Ерунда, не нашептывает, конечно, это было бы очень странно. А граф стоит, приобняв женщину. Ждет ответа.

      Бежать, бежать, пока можно. Если можно. Холод стены чувствуется спиной даже сквозь рубашку.

      – Я… у вас такой большой дом, легко заблудиться, – как жалко звучит. С чего вообще приходится оправдываться, за что? Что не повезло родиться не там, где бы хотелось? Вот еще! – В полицию отведете, да?

      Вместо ответа граф только качает головой, а графиня подходит, берет за руку. Ладонь такая теплая, неожиданно для фарфоровой статуэтки.

      – У полиции найдутся дела поважнее, – понятно, сейчас охрану позовут, а это еще хуже. Но они отчего-то не торопятся. – Здесь не обижают оголодавших детей.

      Спасибо пирогу, который он все еще прижимает к себе. Кажется, из-за этого они и не заметили главного. Сумку, перекинутую через плечо. Набитую под завязку их богатством. Такой маленькой