Просчёт Финикийцев. Lizage

сборищах, платье, облегающее небольшую грудь. Черные волосы, собранные в аккуратную прическу.

      Она смотрела на меня с полуулыбкой на полных, красиво очерченных губах, прислонившись задницей к бетонной ограде, сжимая меж пальцев сигарету. Не тонкую женскую сигарету, а обычную, с фильтром. Я подошел и спросил, над чем она смеется. Она сказала, что надо мной, и выпустила в сторону струйку дыма. Низкий хрипловатый голос, едва заметный неведомый акцент. Даже на каблуках она была заметно ниже меня, и я смотрел сверху вниз на ее длинные ресницы и идеально ровный нос. Ей дохрена лет. Никак не меньше двадцати пяти. А я даже не пьяный. Убейте меня об стену прямо здесь, прямо сейчас. Пора было сказать что-то, но я не знал, что.

      – Ненавижу свадьбы. Будь моя воля, не пришел бы на свою собственную.

      Она подняла бровь.

      – Да, именно так. У нас в семье кого не вспомнишь – все разведенные. Два брата маменьки, сестра отца, даже бабушки и дедушки с обеих сторон. Думаю, это наследственное. Поэтому я решил, что никогда не женюсь. Покажу метафорический средний палец адвокатам. Потому что прочим представителям человечества от института брака нет никакой пользы.

      Кого же напоминала ее улыбка? Ироничная такая, на пол-лица. То ли ухмылка Брюса Виллиса времен «Криминального чтива», то ли улыбка Мона Лизы.

      – Я Карла, – сказала она.

      – А я Энди.

      К дьяволу Джея Коэна с его рыжими многоходовками. Я не собираюсь посылать пакет ложной информации в эти черные бархатные глаза. Хочу подбирать к ней только правильные пароли.

      – Ты со стороны невесты?

      – Не совсем. Долго объяснять.

      Она затушила сигарету о кипричную кладку. Руки у нее были сильные, с крепкими пальцами и темным лаком на коротко обстриженных ногтях. Такими руками бьют по морде или собирают автомат, но никак не красят ресницы. Колец она не носила.

      – Ты замужем? – спросил я, удивляясь собственной наглости.

      – Сколько тебе лет, мальчик?

      – Двести девяносто девять.

      – А выглядишь на пятнадцать.

      – У нас в семейном склепе низкая влажность и правильная температура, поэтому я неплохо сохранился.

      – Смешно, – сказала она, – кстати, у меня есть идея.

      – Согласен.

      – С чем?

      – Согласен заранее на любую из твоих идей.

      Карла подошла к жемчужно-розовой спортивной Мазде с открытым верхом и бросила мне ключи. Я не поймал их на лету, пришлось наклониться и шарить под колесом. Неужели она собирается посадить меня за руль этой самопередвигающейся горы бабла?

      Машина взревела пантерой, едва я коснулся педали. Она держалась на дороге, как влитая, плавно покачиваясь на колдобинах, обнимая мою непривыкшую к роскоши задницу упругим сиденьем, обтянутым кожей жемчужно-серого оттенка.

      – Почему ты посадила меня за руль? – спросил я на светофоре, перекрикивая шум ветра и песню, мягко урчащую из колонок.

      – Не люблю машины, – бросила