Ахматова в моем зеркале. Лиза Дионисиаду

ночи, Анна».

      «Доброй ночи, другая Анна».

      Я удалилась в надежде, что засну как убитая, но вместо этого начала беспокойно ворочаться с боку на бок. В результате вышла на веранду и почти с мольбой подняла лицо к луне, как будто она могла подарить мне желанный покой.

      Долго стояла, неотрывно глядя на луну и на пятна, отчетливо проступающие на ее светящейся поверхности. Я почти различала огромную реку и зеленый город на ее берегах, и сладкая вечерняя нега постепенно заливала мою душу. Вдруг я ясно ощутила запах серы: луна горела! В страхе я бросилась в комнату, зажгла все светильники и заперла двери. Сама не своя начала кричать:

      «Анна, Анна! Луна горит!»

      Но вместо Анны в зеркале будто стоял соляной столб: стекло было иссечено помехами, точно телеэкран, когда пропадает сигнал.

      На следующее утро, едва проснувшись, я бросилась к зеркалу. Но в стекле отразилось полное надежды мое собственное лицо. Однако меня не покидало чувство, что Анна находится рядом со мной, каждая клетка моего существа была наполнена ею. Поэтому я бросилась искать среди разбросанных книг любую вещь, связанную с ней. Но кроме переведенных на греческий язык стихов и общих статей о ее жизни в Интернете, ничего найти не удавалось.

      И все же… где-то у меня были дневниковые записи Ахматовой. Я так и не удосужилась их открыть, и уж тем более – перевести. В последнее путешествие в холодную страну Ахматовой мне удалось найти достаточно книг о ней, некоторые я купила на Фонтанке, где она прожила большую часть своей жизни. Похоже, что именно так завязались мои «отношения» с поэтессой.

      Каждый день передо мной оживали картины ее жизни, и я вдруг оказывалась их частью: слова, обнаруженные в случайно открытой книге, подувший вдруг ветерок, улыбка незнакомца распахивали дверь в чужую, но тем не менее такую родную и знакомую жизнь. Удивительные и захватывающие ощущения.

      Ахматова появлялась в моем зеркале спонтанно. По своему желанию и выбору. Возможно, отвечая на мой молчаливый зов. Когда моей печали, моему одиночеству так нужна была поддержка.

      Обычно она уводила меня в свою эпоху, которая так меня очаровывала. Ее бесконечная печаль укутывала мою, точно шаль, согревая ее.

      Каждый день я готовила новые вопросы, которые собиралась задать Ахматовой, а ночью, в кровати, записывала ответы в записную книжку, пытаясь не пропустить ни одного ее слова.

      Вот некоторые отрывки из наших бесед:

      Другая Анна: Анна, почему вы не написали полную автобиографию, где изложили бы историю своего поколения? Ведь вы же были не просто свидетелем эпохи, события коснулись вас самым непосредственным образом. Только вы, с вашей стоической иронией, могли бы все это описать. Помните свой ответ той женщине с посиневшими губами, у ленинградской тюрьмы? Именно вы, свидетельница стольких событий на одной и той же исторической сцене.

      Анна: Вы правы, не написала. Но такая история существует – сложенная из фрагментов моей жизни. В моих же дневниках, в рассказах