Седовы. Хроника жизни семьи офицера. Александр Махнёв

час зашибут шпаки[1]. С этим нынче в Москве не шутят.

      Последнее замечание бывшего командира озадачило. Там, в гарнизоне, где он служил прежде, таких тем не поднимали. Хотя Сергеев, видимо, прав. В газетах так армию позорят, просто обидно становится.

      За что боролись?

      Странная встреча с Сергеевым не была главным сюрпризом этого дня. Дома ждали зарёванные женщины – старшие дамы. Дочери не было.

      – Ну вот, и оставить вас нельзя одних. Наталья Ивановна, что случилось? Что за слёзы?

      Наталья Ивановна встала с кресла. Протянула вскрытый конверт.

      – Почитай, почитай, племянничек.

      На листе бумаги с солидным угловым штампом крупным шрифтом напечатано: «Уведомление. Уважаемая Наталья Ивановна…»

      Антон покрутил бумажку.

      – Наталья Ивановна, вы толком объясните, что это такое? Своими словами скажите, больно здесь витиевато накручено.

      – Да уж, накрутили так накрутили. Льгот меня лишают. Видите ли, пайки, доплаты и прочее министерство не может предоставлять, как прежде, средств нет. Но это ладно. Это мелочи. А то, что дача, пожизненно предоставленная нашей семье в пользование, должна быть к сентябрю освобождена. Это как тебе? Сергей Витальевич всю свою жизнь государ ству, стране отдал, и это уже не в счёт. Кошмар. Я не знаю, что делать. Пыталась звонить генеральному директору, секретарь отвечает, что нет его на месте. Наверно, к министру надо записаться.

      Горе тётушки было понятно. Действительно, столько лет её муж отдал науке. Дипломов, медалей, наград дома полшкафа, а пришло время, давай вытряхивайся.

      Наверно, кому-то дача приглянулась. В таком перестроечном кавардаке всё может быть.

      – Наталья Ивановна, хватит слёз. Теперь я рядом, как-нибудь выкрутимся. А ты, Аня, ты-то что ревёшь? А… За компанию, значит? Понятно. Дети где? Больно рано они волю почуяли. Город чужой, где они болтаются?

      Женщины, услышав голос мужчины, притихли и пошли прихорашиваться. Наступила тишина.

      Антон, полистав записную книжку, нашёл телефон Кравцова. Позвонил.

      – Лев Иванович, здравия желаю, вы просили позвонить, как в Москву приеду. Здесь я, в городе, и на службу сегодня выходил… Да, понял. Буду… Найду, я это место знаю. Есть.

      Он вышел на балкон. Погода хорошая сегодня, но вот настроения нет. Казалось бы, отпуск ещё несколько дней, а настроения нет. Подошла Анна.

      – Что расскажешь? Как там, в части приняли?

      Она прижалась к нему плечом.

      – Знаешь, неуютно здесь. Дома лучше было. Здесь как-то всё чужим кажется. Или, может, это первые дни?

      Антон отшатнулся от супруги.

      – Ты вот что, подруга, давай слёзы эти брось, и тётку береги, ты в доме сейчас главная. Конечно, трудно будет, но всё же мы в столице, надо как-то закрепляться, о детях думать, вот где они болтаются. Придут, ты уж строже с ними, хорошо?

      Седов глянул на часы. Анна поняла его движение.

      – А ты куда?

      – По работе надо отлучиться, потом расскажу. Вот только переоденусь. Буду часа через

1

Шпак (разг., устар.) – презрительное название военными штатского человека. «Положим, тебя в ресторане оскорбил какой-нибудь шпак… возьмём крайность – даст тебе какой-нибудь штатский пощёчину» (А. Куприн. Поединок). «Вид у тебя, как говорят, больно гражданский. Раньше таких звали обидней – шпак» (Б. Горбатов. Алексей Гайдаш).