Псалтырь русского философа. Владимир Варава

котором не начинается и не кончается,

      но свершается

      Таинственная одиссея нашего бытия.

      Так что же такое жизнь, если есть Бог!

      Да и есть ли жизнь, если есть Бог!

      Псалом 14

      Ты, Господи, ходи Своими путями,

      А я буду ходить своими!

      Обижен я на Тебя, Господи.

      И обида моя велика.

      Не понимаю я Тебя, Господи.

      Псалом 15

      Как жалок человек, винящий Господа,

      Как неблагодарна тварь к своему Творцу,

      Как нечестив ропот раба к своему господину.

      Как терпишь Ты, Господи, не терпящих Тебя!

      Как переносишь Ты тех,

      Кто не переносит одного лишь Твоего имени!

      Удивляюсь я Тебе, Господи!

      Псалом 16

      Видел я улыбку младенца, Господи,

      И ожила душа моя,

      И окаменела.

      И понял я, что вся тайна мира здесь.

      Как светел и лучезарен взгляд того,

      Кто томился много лет во тьме чрева матери своей.

      Как он мог выйти на свет!

      Как он питался и дышал во тьме египетской,

      Что зовется утробой женской.

      Откуда знал он, как жить здесь,

      Выйдя из глубины подземелья.

      Как дитя человека превосходит всех детенышей

      животных тварей!

      Как он мал и беспомощен,

      Но как велик и страшен осмысленный взгляд его.

      Как беспорядочны движения рук и ног его,

      Но как целеустремлен и сосредоточен его взор,

      Смотрящий туда, куда не проникает взрослый,

      Всегда упирающийся в смертную тьму этого мира.

      И понял я в ужасе —

      Как непричастен человек к рождению человека,

      Как далек человек от всего того,

      что происходит в мире.

      Ты, Господи, зачинаешь,

      Ты, Господи, сохраняешь,

      Ты, Господи, понимаешь.

      Псалом 17

      Как возможен другой человек, Господи!

      Как возможен!

      Не зря говорят: «Чужая душа – потемки».

      Ибо, что есть, в сущности, другой человек!

      Никто ведь не знает.

      Вот все такие же, как и я —

      Слишком близкие и совершенно чужие.

      И ничто более не чуждо, чем другой человек, Господи!

      И это невыносимо.

      Смотрит на меня брат мой —

      И сколько в его взоре холодного отчуждения,

      Сколько равнодушия и презрения.

      А если и с интересом смотрит на меня ближний,

      То лесть – мотив его.

      Нет любви и согласия;

      Дух вражды и ненависти, подозрения и зависти,

      злобы и подлости —

      Вот чем полны сердца человеческие.

      А все потому, Господи,

      Что непонятно, как возможен другой человек.

      Чем он жив!

      Подумаешь – и ужаснешься.

      Ничто не близко в другом:

      Все иное, все не то, все враждебно, все неприятно,

      Ни за что никто не хотел бы быть другим,

      Никогда жизнь другого не радость.

      И ты заставляешь нас любить друг друга!

      Смеешься