Группа. Как один психотерапевт и пять незнакомых людей спасли мне жизнь. Кристи Тейт

возможных уровнях, и я была виновата. Однако у меня энергичный терапевт и пять членов группы поддержки, предположительно направляющие мою жизнь к лучшему.

      – Какой смысл во всем этом? Если в результате получается только новый дерьмовый секс и отсутствие контакта!

      – Вы еще не пришли к результату, – возразил доктор Розен. – Но вы на пути к нему.

      Я резко махнула рукой, обводя комнату.

      – Как такое может быть, что все они готовы, а я нет? – У каждого из членов группы был под боком партнер, рядом с которым он засыпал каждую ночь. – И сколько времени это потребует?

      Мне представилось, как я старею и дряхлею, все дожидаясь, пока терапия каким-то чудом преобразит жизнь.

      – Я не знаю, сколько времени это потребует. Вы умеете радоваться тем шагам, которые уже сделали?

      Нет, я не умела. Я не хотела радоваться, пока не пойму, сколько еще их осталось, этих шагов. Осознание, что к психическому здоровью, ради которого я трудилась, нет коротких путей, сокрушало мой дух. Я посвятила группу в свое одиночество и тайные ритуалы питания. Это были мои излюбленные и давние адаптивные механизмы. Теперь на каждое взаимодействие, включая все до единого свидания, я должна отваживаться без основной защиты. В теории звучало здраво, но этим утром в группе ощущалось как жгучее, непоправимое поражение. Больше не будет утешения в яблочном обжорстве, не будет бегства в герметично запечатанную жизнь. Будет яркий прожектор взглядов доктора Розена и сотоварищей по группе, освещающий все недостатки, но никакой тайной пещеры, чтобы затолкать туда мои чувства. И поэтому я вывалила их прямо там, сидя в кресле: я рыдала о том, как мне одиноко и страшно, что моя жизнь никогда по-настоящему не изменится, или, того хуже, для настоящих перемен потребуется больше, чем я смогу дать. И если бы этот сеанс не закончился в девять, уверена: я могла бы проплакать до самого обеда.

      8

      – Тебе следовало рассказать группе о Дымке́, – заметил Карлос.

      В лифте, пока мы поднимались на этаж доктора Розена, я поведала Карлосу о Дымке – получившем прозвище за любовь к сигаретам и потому что был так горяч, аж дымился, – моем последнем увлечении из юридической школы. У него была постоянная девушка, но ее никогда не было рядом. Ее звали Уинтер, и она работала официанткой. Я всем сердцем надеялась, что она уродка, грязнуля или злюка, но, когда, наконец, увидела ее на работе, не смогла не признать, что она оказалась гибкой, как ива, красоткой со свежим личиком, искренне улыбавшейся посетителям.

      У нас с Дымком завязалась дружба, потому что мы часами корпели в компьютерной лаборатории, распечатывая между занятиями конспекты. При первой встрече он попросил меня приглядеть за его учебниками, пока он выйдет покурить. Разумеется, я согласилась. Я обожала его едва заметную щетину, пахнущий табачным дымом свитер, стеснительный взгляд, который от отводил в сторону, когда смеялся.

      – Дымок? – доктор Розен склонил голову набок.

      – Один парень из юридической школы. У него есть подружка. Он дымит, как каминная труба. Сильно пьет. Я в него влюбляюсь.

      – Он не свободен, – заметила Патрис.

      Доктор