Группа. Как один психотерапевт и пять незнакомых людей спасли мне жизнь. Кристи Тейт

ехали домой в молчании тотальном, как ядерная война. Он не вышел проводить меня до двери; не заглушил мотор. Может, и протягивал руку для заключительного рукопожатия, не знаю – я повернулась спиной, как только поблагодарила за ужин. И когда вошла в квартиру, на часах было без десяти девять.

      Мое свидание не продлилось и часа.

      Я набрала номер доктора Розена: он был первым в списке быстрого набора – этакий отличник. Изложила вывод автоответчику: «Терапия не работает. Пожалуйста, позвоните мне завтра. Я тону». И принялась нарезать круги по квартире, гадая, почему Сэм не дал мне ни шанса. Я поделилась своим унижением с Рори, когда позвонила с обычным отчетом по питанию, и с Марти, когда позвонила за аффирмацией.

      – Ты не виновата в том, что свидание получилось отстойным, – клялись они. – Просто некоторые свидания получаются отстойными.

      На следующий день я сделала то, чего никогда не делала за все время учебы: пропустила занятия ради того, чтобы лежать калачиком под одеялом и пялиться в пустоту.

      Не смотрела телевизор, не читала книгу, не листала конспекты. Около полудня ближайшая подруга по юридической школе, Клэр, оставила голосовое сообщение: «Слушай, тут у нас никто и не помнит, когда ты в последний раз прогуливала занятия. Позвони мне».

      Привычная тупиковость, которую я ощущала бо́льшую часть жизни, отсекла остальные мысли и ощущения. Казалось, она была рядом всегда, пресекая дыхание, кровообращение, желание. Тупик, тупик, тупик. Терапии положено было что-то изменить, раскрыть меня. Где-то в груди назревали рыдания, точно ураган, набирающий силу у побережья Флориды. Мне казалось, в этой тупиковости я виновата сама. Как это вообще можно изменить? Я тонула в ненависти к себе, считая бороздки на потолке из звукоизолирующих плит. Какой смысл в этих групповых вторничных сеансах, если я так и буду оставаться в том же тупике?

      В 15:15 на телефоне высветился номер доктора Розена.

      – Вы можете мне помочь? – спросила я вместо приветствия.

      – Надеюсь.

      – Почему свидание было такой катастрофой?

      – А кто говорит, что это катастрофа?

      – Оно продолжалось пятьдесят минут. Я сегодня даже на занятия не поехала… лежу в постели.

      – Поздравляю.

      – С чем?

      – Когда вы в последний раз давали столько воли своим чувствам?

      – Э-э…

      Он знал, что ответ – никогда.

      – Вы заслуживаете того, чтобы дать себе пространство для чувств.

      – Но делать-то мне что?

      – А что вы делали до того, как я позвонил?

      – Лежала и пялилась в потолок.

      – Вот это и делайте. И завтра приходите в группу.

      – И все?

      Он рассмеялся.

      – Мамэле[26], это очень много!

      Мне казалось, этого недостаточно. Но тело расслабилось, когда я положила трубку. В голову потекли рациональные мысли: Сэм – всего лишь один из тысяч мужчин в Чикаго. Во мне нет

26

На идише «мамуленька», «мамочка»; этим словом также называют хорошо ведущую себя маленькую девочку.