Хроники ржавчины и песка. Дарио Тонани

рукавом вытерла капли с ресниц:

      – То же самое, как обледенеть: в какой-то момент поделать уже ничего нельзя – остается только смотреть.

      – Это больно? – спросил Марчело, скажем так, с любопытством: он пытался заставить себя оторвать взгляд от фигуры.

      – Будто тебя пожирают. Живьем.

      Оглушительный грохот. Из-под обломков выпорхнуло облако перепуганных птиц. Они стали носиться вокруг остова зигзагами. Пару раз облетели корабль, а потом с криками снова забрались в гнезда среди обломков.

      – Мерзкие твари!

      Теперь все вокруг затянула грязно-серая пелена, из-за которой на расстоянии десяти метров уже не было ничего видно.

      – Пойдем-ка отсюда побыстрее, – продолжила Лара, – но сначала… – Оба они уже были сыты по горло увиденным. Пусть и ноги умрут с остальным телом. Она села на корточки, уперлась обеими руками в плечи фигуры и толкнула изо всех сил: человек упал на бок, ступни оказались в воздухе.

      От смердящего остова, на котором стояли брат с сестрой, разносился отвратительный запах гнилых слив. А может, это вонь от ног, столько времени пролежавших в тухлой воде.

      Откуда-то снизу поднялся душераздирающий стон, вонзился в копчик отравителей и пополз вверх по позвоночнику.

      Лара с Марчелло стиснули зубы и вставили затычки в уши.

      Бросив металлического человека на произвол судьбы, мы перепрыгнули на соседний остов: хотели избавиться от этого леденящего кровь стона и найти еще один живой корабль.

      Две развалюхи сцепились чудовищным объятием.

      Перебравшись через решетчатую башню, мы залезли в дымоход. Круглые стенки закоптились, а внизу – обычная металлическая решетка. Дождь попадал в трубу, но в паре шагов – под листом железа, лежавшим на крыше, – было сухо. Мы остановились, чтобы перевести дух.

      Прислонившись спиной к стенке трубы, Лара закрыла глаза и вытащила из ушей затычки.

      Потом мы кивнули друг другу и, одновременно задержав дыхание, сняли старые маски и быстро надели новые.

      – Ты ведь не вдохнул последний выхлоп развалюхи?

      Я тоже вынул затычки:

      – Нет.

      – Все еще слышишь корабль?

      Доносилось лишь слабое гудение.

      – Еле-еле.

      – Он умер почти сразу – значит, был в очень плохом состоянии. Но так получается не всегда.

      Для защиты мы взяли лекарства и яды, маски для носа и рта, затычки для ушей, но ничего такого, чтобы избавиться от страха, у нас не было. Я проглотил почти сорвавшийся с губ вопрос: «Зачем мы сюда пришли?»

      Вытащил блокнот и вышел под дождь. Грохот капель по гнилым корпусам кораблей был просто адским: Кхатарра превратилась в чудовищный резонатор, пропитанный водой и туманом.

      Я повернулся и увидел пять огромных букв, написанных на круглом дымоходе: О Б Р Е Д.

      Обойдя трубу, обнаружил еще две буквы на небольшом расстоянии друг от друга.

      Записал их и спрятал блокнот во внутренний карман куртки.

      Вернулся в трубу. Сидя на полу, Лара рылась в одной из сумок.

      – Эта штуковина называется