Хроники ржавчины и песка. Дарио Тонани

двигаться.

      – А как же птицы? Почему им можно?

      – Можно что?

      – Сидеть на этой штуке и приносить ей еду…

      Старик покачал головой:

      – Не думаю, что там есть яйца, но все равно завтра поищу. А сейчас спи, сегодня никаких уроков. И ложись поближе, если боишься.

      Птицы летали туда-сюда всю ночь – постоянно слышалось мягкое хлопанье крыльев. И не только оно: раздавались звуки шлепков, когда добыча, ударяясь о стены махины, падала сверху… внутрь… во чрево.

      Отец с сыном спали плохо, постоянно просыпались: им снились болезни, которые разъедали плоть и сжигали кости, снились движущиеся вверх-вниз поршни, зубчатые колеса, фланцы и подъемные краны.

      Солнце. Под веками. Будто что-то взорвалось у самого лица, какой-то шкив разлетелся на две половины.

      Он резко сел. Тяжело дыша.

      Посмотрел по сторонам.

      Птицы кричат. Кружат стаями в небе.

      Костер погас.

      – Папа!

      Отца нигде не видно.

      – Папааааа!

      Мальчик оттолкнулся от песка здоровой ногой, вскочил и покрутился на месте, всматриваясь в даль: до самого горизонта только дюны, песок… И Робредо.

      Он остался один.

      В лучах восходящего солнца металл отливал кроваво-красным, ядовитым цветом.

      – ПАПАААААА!

      Наконец увидел следы. Поковылял в ту же сторону: сердце бешено колотилось, левая нога волочилась по песку.

      – Юсуфф! – На самой верхушке разваливающейся громадины кто-то махал рукой.

      – Папа, как ты меня напугал!

      Старик нагнулся, на какое-то время скрылся из виду, а потом появился снова, спустившись на несколько метров ниже. Эта махина, наверное, – настоящий лабиринт из острых обломков и листов железа, так отшлифованных ветром, что по ним можно скользить на заднице.

      Птицы истошно вопили и яростно хлопали крыльями: они решили, что до гнезд им не добраться, и, вернувшись с охоты, сбрасывали добычу с неба. Как живые бомбочки, вниз то и дело падали грызуны и ящерицы, крупные жуки и жившие в дюнах змеи.

      Рашид, в одних штанах, спрыгнул на песок. Несмотря на пожиравшую его изнутри болезнь, двигался он очень проворно. В руке старик держал завязанную в узел рубаху, куда собрал немного божьих даров. От шевеления плененной жизни мешок ходил ходуном. Но сразу развязывать узел Рашид не стал – покрутив мешком над головой, он несколько раз ударил им по ступице колеса.

      – Что у тебя там? – спросил Юсуфф.

      – Смотри. – Старик высыпал содержимое на песок.

      Из рубахи выпали две окровавленные мышиные тушки, наполовину раздавленная ящерица и еще живой скорпион. В центре лежало немного помятое яйцо из блестящего металла.

      – Что это такое? – спросил Юсуфф, схватив его на мгновение раньше отца.

      На теплом металле не было ни одной трещины – только пара вмятин от ударов о колесо.

      Мальчик поднес яйцо к уху и потряс. Что-то едва слышно звякнуло о скорлупу, словно выражая недовольство. Как будто внутри – крошечная