Обломки мифа. Книга 2. Враги. Анатолий Алексеевич Гусев

Империей вместе с Врингой. Чувствовала себя пусть не женой, но, по крайней мере, василисой! Ты позволишь мне управлять Империей?

      – Нет.

      – Вот видишь. И чем мне заниматься?

      – Детьми. Постой, а как Вринга позволил тебе управлять Империей?

      Феофания звонко рассмеялась:

      – Я случайно узнала, что это он отравил Константина. Я ему об этом не говорила, но дала понять, что догадываюсь. Он скрипел зубами, но позволил. Следил за мной, боялся, что я разболтаю.

      – Так это … – Никифор стал догадываться. – Так это ты привела меня на трон?

      – Да, василевс мой. Не хотелось умирать от яда такой молодой. Иосиф Вринга вполне мог. Он ревновал к власти, как к девице. Боялся её потерять. И в результате потерял.

      – Роман очень вовремя умер.

      – При такой жизни, что он вёл, этого следовало ожидать. Нет, убивать Романа мне не было смысла. Я просто, на всякий случай подготовила ему замену. Если бы он прожил ещё лет тридцать, ничего страшного бы не произошло. Любовниками мы бы и так с тобой были. В своих походах ты бы знал, что в Городе тебя ждёт одна прелестная женщина.

      – Ждёт ли?

      – По крайней мере, была бы рада тебе и не отказала бы в небольшом удовольствии.

      – Как и другим.

      – Ой, не ревнуй. Можно подумать, ты в походе ведёшь монашескую жизнь!

      – Так и есть.

      – Ну, это твоё дело.

      – Моё. Но Роман всё же умер и умер молодым. Людям рот не заткнёшь. Или скажешь, что это тоже Вринга?

      Феофания опять пожала плечами.

      – Не знаю, вряд ли, – сказала она, – в последнее время у Романа с мужской силой было не всё в порядке. Ему порошок какой-то привозили из Египта. Он его смешивал с вином и пил. Может быть от него.

      – Почему ты так думаешь, Феофания? Он же сумел сделать тебе дочку.

      – Потому, что этого порошка ему требовалось всё больше и больше.

      – Откуда ты знаешь?

      – Роман мне был мужем, Никифор. Он со мной делился.

      – Да?

      – Да. И это не его дочь. Я была тогда только с одним мужчиной. С тобой, василевс. И с другими я не спала.

      – Анна моя дочь? – растерянно спросил Никифор.

      Феофания улыбнулась мужской глупости:

      – Твоя.

      – Ты уверена?

      – О, Господи! – возвела она руки к верху, а потом засмеялась и обняла Никифора, он не сопротивлялся.

      – Конечно, уверена.

      Потом, через двадцать пять лет, провожая свою дочь на север в жёны Владимиру, архонту Руси, Феофания вспомнила почему-то именно этот день и растерянное лицо Никифора.

      – Но она рыжая.

      – А у тебя в роду никого рыжих не было? – Феофания нежно улыбалась Никифору. – Цимисхий, например. В кого он такой рыжий?

      – Мать у него рыжая.

      – А мать у него кто? Не твоя сестра?

      – А … Какая разница, – сдался император. – Всё равно мне, по воле Господа, обо всех троих заботится. Но лучше тебе всё-таки удалится из Палатия во дворец во Влахернах, под покровительство Божьей Матери. Это не далеко.

      – От