Адгезийская комедия. Рахиль Гуревич

Так я думала – хлам.

      − Это ты, дрянь, хлам!

      − Сейчас, сейчас, я сама переживала честно, случайно вышло.

      − Ладно врать-то! Поставила пластиковую хрень и думаешь отвяжешься теперь? А ну…

      Она схватила меня за шкирку, я впилась руками в её руку, но Зинаида Алексеевна, несмотря на преклонный возраст, оказалась сильнее – она меня вытащила с дивана, футболка на мне треснула. Я взбесилась и стала бороться, трясти Зинаиду Алексеевну за грудки (она была в своём самом красивом халате, из плотного шёлка, в розочку − халаты были её страстью). Я трясла и бормотала что-то вроде: ну вы совсем в деменции, что вам от меня надо, мы же всегда так хорошо… Я не смогла закончить своё бормотание, я получила удар такой силы, что упала на диван головой назад, хорошо, что спинка у дивана мягкая… Диван понятно перевернулся – один угол-то перевешивал, я скатилась на пол. Я лежала лицом вниз, схватилась за ножку стола, не успела даже очухаться, как злая соседка схватила меня за подмышки и поволокла к окну – там от спинки дивана до окна всего метр. Но как она пролезла в этот проход со своей жирной филейной частью?

      − Открывай окна, − приказала она.

      − Мотыльки…

      − Ты русский язык сечёшь? Открывай, кому сказала!

      Я покорно, послушно, аккуратно, без всякого страха открыла окно.

      − Пошли, − Зинаида Алексеевна была уже за окном. И я послушно «вышла» за ней, мы облетели дом, причём она увиливала от веток, а я постоянно на них натыкивалась – я же впервые летала… Такое чувство, состояние… Парящее, лёгкое, как под водой, когда скользишь после техничного старта.

      Мы приземлились на помойке.

      − В строительный мусор выбросила?

      − Д-да…

      − Тебе повезло. Четыре дня не забирали мусор. Ищи швабру. Мою! Любименькую! Несчастненькую! Швабру!

      − Хорошо, хорошо. – Я старалась не смотреть на Зину и не пораниться о гвозди, которые наверное торчат из каких-нибудь деревяшек. Но как… Темно ещё, − блеяла я. −Тут же всё завалено, досками, старой мебелью и…

      − Как выбросила, так и найдёшь.

      − Но вы же мне поможете?

      − И не подумаю. Ты мне хоть раз помогала? Да вы с бабкой со мной даже не здоровались.

      − Я всегда здоровалась, всегда, − я стала либезить и заискивать, как голодная побитая собачонка, я стала смотреть на Зину преданным подобострастным взглядом, лишь бы она не заставляла искать меня среди досок швабру.

      − Да ёжкин кот! Ищи давай швабру. Светло уже. Ну!

      И я получила сильнейший подзатыльник, такой, что впечаталась в центр контейнера, чуть не напоролась глазом на шершавую доску с гвоздём. Доска торчала из старого полированного гардероба, похожего на гроб. Полировка искрилась в свете фонаря. Фонарь стоял не у помойки, а чуть поодаль, у тропинки, которая к этой помойке шла. Рядом с фонарём неявно, но прослеживался силуэт…

      Я расплакалась: ну как я найду, мне в ногу кажется впился гвоздь.

      − Ты кидала в контейнер?

      − Н-нет, я всё контей… бак…, − я не могла говорить, слёзы душили меня. Контейнер − гигантский кузов мусорки, рядом