В сумерках. Книга первая. Любовь Соколова

– до колонки и обратно – Кирилл ходил за водой. Потом кипятил чай на плитке в эмалированном зеленом чайнике, приговаривая:

      – Так и живем, так и живем.

      – Ну, знаешь, это временно. Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. Точно. Так в газетах написано!

      – Ага, на вашей-то стороне улицы – коммунизм. А мы тут с земляным полом.

      – Почему с земляным?

      – А ты посмотри в сенках. Выгляни, выгляни. Доски сгнили. И у нас под порогом, под половичком, одна труха. Пока коммунизм построят, у нас пол совсем сгниет.

      – Ты один живешь?

      – Бабуся в больничке. Астма у нее и сердце.

      – Может, лекарства нужны, я спрошу у отца.

      – Не надо, блата не признаем. У нас лучшая в мире медицина. Там и лекарства, и кормят от пуза. Да ты не расстраивайся. Нормально у меня всё. Вот, мяч теперь есть. Приходи играть с нашими пацанами. У вас там во дворе команда есть?

      – Нету.

      – В нашей будешь. Если захочешь.

      – Посмотрим.

      – А ты почему за мной бежал?

      – Не знаю. Прикрыть думал, если что. Все же сдриснули. Кто прикроет?

      – А я думал, футболист за мной гонится, боялся оглянуться. Чуть не сдох.

      Они расхохотались и хохотали до икоты, как могут смеяться подростки, только что пережившие вместе большой страх, беспричинный стыд и невероятную удачу.

      Счастливый мяч исправно служил, пока однажды в мае, когда после экзаменов пошли погонять в футбол на пустыре за трамвайной линией, один пацан выбил мяч из штрафной да так наподдал, что мяч пулей перелетел через ворота и упал точнехонько в кузов проезжавшего мимо грузовика.

      Уехал мяч – горевали недолго. На той же неделе оба, Кирилл и Мишка, получили повестки в военкомат.

      Мишка отслужил полный срок, а Кирилла комиссовали.

      Он все так же жил в сырой комнатушке на противоположной стороне улицы, только уже без бабушки. В футбол они больше не играли, а интересы опять совпали.

      Глава четвертая

      Партийное строительство

      Договорились назвать партию демократической и рабочей. Горячо спорили о порядке букв. ДРП намекало на «драпать», РДП звучало боевито, сухо, как очередь из автомата. Значит, эрдэпэ. Но если первое слово «рабочая», то как привлекать студентов и служащих?

      – Надо начинать с «демократической», не надо с рабочих, – настаивал Веник.

      Он учился в десятом классе на «четыре» и «пять». Родители надеялись, младший поступит в вуз. Отец настраивал его на медицину, мать рекомендовала высшее военно-политическое либо училище погранвойск в Москве.

      – Пээрдэ – будто пернул кто, – обкатывал Михаил аббревиатуру на слух.

      Они заблудились в трех буквах, никак не двигались дальше.

      – Мы пока не можем создать партию – значит, все одно, дэ-рэ-пэ иди пэ-рэ-дэ, – рассуждал Кирилл. – Трёп один.

      Василий и Гришаня, оба работавшие в депо на железной дороге, поддерживали букву «рэ», Рабочую партию, можно даже без