Будни завтрашнего дня. Сергей Валерьевич Уткин

поспать в чистой кровати… Так ведь?

      – Ага… – не то выдохнул, не то всхлипнул Петька, опустив голову.

      – Что ж поделать, малыш… Видно, не дано нам с тобою этого счастья. Судьба у нас такая, подвальная. И то счастье, что отсюда не гонят, в тепле живем, а не дохнем где-нибудь от холода. Вот и остается только терпеть… Впрочем, тебе-то может и повезет, если эта Полина Викторовна приют откроет.

      – Она меня к себе жить зовет, – не поднимая лица, проговорил Петька.

      – Чего?!

      – Жить, говорю, зовет. С приютом когда еще решится, а тут…

      – Ну, это, знаешь… – растерянно развел руками Михалыч. – Фу ты, даже слов не подберу! Я рад, конечно, только странно все это. Да и тетки разные бывают. Может и вправду жить возьмет, а может, продаст тебя иноземцам на "запчасти". Искать-то тебя некому – ни родни у тебя нет, ни документов.

      – Она усыновить меня хочет.

      – Без документов? – хмыкнул Михалыч.

      – У нее в милиции знакомые есть, через неделю все бумаги будут.

      – Это она тебе так сказала?

      – Нет, мы вместе в детскую комнату милиции ходили, там ее знакомый инспектор меня долго расспрашивал кто я, откуда и как здесь очутился…

      – Ну, если в милицию… Хотя в наше время всякой сволочи везде полно. Ты говоришь, что бумаги через неделю сделают?

      – Это не я, а тот дядька говорил.

      – Ну, не важно. Вот и давай не будем пороть горячку.

      – Это как? – вскинул влажные глаза Петька.

      – А так. Пусть эта Полина Викторовна с документами хлопочет, а ты пока живи как жил. Если она и вправду тебя в сыновья к себе определила, то недельку потерпишь. А ежели врет, то здесь тебе безопасней будет. А через недельку мы поглядим что к чему. Пусть все утрясается само собой.

      – Само собой, – как эхо откликнулся Петька.

      – Да не горюй ты, Петька! Всякие чудеса на свете бывают, может и смилостивится Господь над тобою – усыновит тебя Полина Викторовна, заживешь нормально, в школу пойдешь…

      – Ага, за двойками, – хихикнул повеселевший Петька, вгрызаясь в рогалик.

      – Ну, не без того, – усмехнулся Михалыч, отхлебывая горячий чай. – Ну да ты парень башковитый, недолго в двоечниках проходишь. Зато жить будешь по-людски, есть когда хочется, а не когда удастся. Может, и рост твой…

      – А чего рост? – насторожился Петька.

      – Как это чего? Мы с тобою уже года три знакомы, тебе четырнадцать скоро, а ты как был метр с кепкой, так и остался. А все потому, что ни жизни, ни еды нормальной ты не видел. А вот поживешь как все люди, тогда и подрастешь наконец!

      – Угу! – улыбнулся Петька, но глаза его оставались серьезными.

      – Ну вот и расшевелился! – обрадовался Михалыч. – А то сидит, куксится… Чай вон совсем уже замерз.

      – Не-е, не замерз – отхлебнув, сказал Петька.

      – Пей, не болтай! – шутливо прикрикнул Михалыч. – И нос держи выше, даже если совсем плохо будет. Иначе лучше сразу помереть, чем…

      – А не страшно? – перебил разглагольствования Михалыча Петька.

      – Чего?

      – Умирать