Будни завтрашнего дня. Сергей Валерьевич Уткин

и машина рванула с места, я был поражен мягкости хода. "Москвич" вырулил со двора на улицу и резко прибавил ходу. Впереди заплясало светлое пятно – Андрей Сергеевич включил фары.

      – Не боитесь?

      – Чего?

      – Ну, что по свету фар нас заметят не боитесь?

      – Рискованно, конечно, вот если бы на часик попозже выехать, тогда они уже к нам не суются. Ладно, Бог не выдаст – свинья не съест. Если повезет, то через полчаса будем там, где нас найти им будет нелегко.

      Машина петляла по улицам, затем выскочила к реке и помчалась по набережной. За окнами мелькали темные силуэты домов и деревьев, впереди вырастал знакомый шпиль Петропавловки – права была матушка насчет копии. А машина свернула на мост и покатила куда–то в центр, мягко покачиваясь на неровностях дороги…

      – …Силен спать, богатырь!

      Я с трудом открыл глаза – машина стояла во дворе старинного дома, двери были распахнуты, салон освещала маленькая лампочка, а Андрей Сергеевич, улыбаясь, тряс меня за плечо:

      – Просыпайся, паря! Приехали!

      Мама уже ждала меня снаружи. Я тут же выкарабкался из "Москвича" и осмотрелся.

      – Смотри, Паш, такие дворы назывались "колодцы".

      – Совершенно верно, а дома назывались "доходными", – Андрей Сергеевич захлопнул дверки машины и открыл тяжелую дубовую дверь ближайшего подъезда. – Добро пожаловать в наш дом.

      Сразу за дверью нас встретила маленькая девочка лет десяти. Увидев Андрея Сергеевича, она расцвела в широкой улыбке:

      – Здрасьте, дядя Андрей!

      И тут же уставилась черными бусинками глаз на меня:

      – А ты новенький? С нами жить будешь?

      – Наверное…

      – С нами, Маришка, с нами. Идемте, вон лифт.

      Широченный подъезд был освещен несколькими светильниками, в углу стояла большая деревянная посудина, в которой росла карликовая пальма. Прямо напротив двери поднималась широкая мраморная лестница, а рядом высилась железная клетка старинного лифта. В одной старой комедии я видел такой лифт, в котором двери открывались вручную, но никак не ожидал, что когда–нибудь сам прокачусь на таком лифте! Бодро гудя и чем–то щелкая, лифт поднял нас на четвертый этаж. Мы очутились на площадке с четырьмя дверями.

      – Милости прошу в нашу квартиру! – распахнул одну из них Андрей Сергеевич. – Сегодня вы переночуете у нас, а завтра подумаем, где и как вам жить.

      Через час я, накормленный до отвала ароматнейшей ухой, лежал на шикарной и невероятно уютной тахте. Сквозь наваливающуюся дремоту я слышал похрапывание Андрея Сергеевича, лежащего на соседнем диване и приглушенные голоса, доносящиеся из соседней комнаты – мама о чем–то расспрашивала жену Андрея, Любу. Я засыпал, оглушенный массой впечатлений этого дня, начинавшегося так обыкновенно и так внезапно изменившего всю мою жизнь. Я еще не знал где мы с мамой будем жить, не решил чем буду заниматься, но я твердо знал – теперь свою судьбу я буду решать сам.

      Объект наблюдения

      Ночь давно, а я все сижу за компьютером,