Будни завтрашнего дня. Сергей Валерьевич Уткин

Тогда еще не было дурацкого запрета плавать по Океану. А паровозы бегали по стальным рельсам почти также, как сейчас бегают современные поезда по антиграву.

      – Вот грохоту–то было!.. Мам, а что стало со Старым городом? Ну, когда все перебрались жить сюда, под Купол?

      – Не знаю, наверное, разрушился со временем. Хотя, конечно, глупо было бросать памятники, дворцы, Петропавловку на произвол судьбы.

      – Но ведь их же тоже перенесли под Купол!

      – Навряд ли, скорее всего это просто копии…

      Мама замолчала. Наверное, ей было жаль Старый город, несмотря на его неустроенность. У нас сохранились старый открытки с видами Санкт–Петербурга – того Санкт-Петербурга. Узкие заасфальтированные улицы, опутанные проводами, в которых запутается первый же флаер. Нелепые коробки блочных домов и чахлая растительность на узких газонах. Никаких систем коммуникаций, кроме самых примитивных, даже телесигнал получали не по кабелю… Зимой в этом городе шел мокрый снег, летом постоянно шли дожди – люди еще не умели управлять погодой. И все–таки в Старом городе осталось что-то такое, чего маме не хватает здесь… Москве повезло больше – Купол накрыл добрую половину Старого города, включая Кремль…

      – Павлик, посмотри!

      – Что?

      – Глянь вон туда, за деревья!

      Я послушно уставился на ничем не примечательные березки. Ничего особенного, на углу Невского и Садовой рощу эвкалиптов посадили – под Куполом и не такое возможно…

      – Тебе ничего не кажется странным?

      – Н-нет. Хотя…

      Наконец–то и я увидел: березы, стоявшие позади, не шевелились.

      Вообще.

      – Пойдем, посмотрим, ма?

      – Вообще–то, домой давно пора. И ты голодный, наверное…

      – Не, не голодный. Мы только посмотрим, а потом я такси вызову, хорошо?

      – Ну, хорошо, только недолго…

      Березки оказались голограммой – самой примитивной, даже не очень-то старательно прорисованной. Видимо, от вокзала еще никто не ходил домой пешком, а из быстро мчащегося флаера такой пустяк, как не прорисованная листва, заметить нереально.

      – Пашка, ты слышишь?

      – Листья шумят…

      – Нет, это не листья, это… Куда ты?!

      А я никуда, просто пошел сквозь эту "растительность". Ощущение – словно входишь в плотный желтоватый туман. Непривычно, но несмертельно…

      – Пашка, где ты там? Немедленно назад!

      – Мама!!! Река!!!

      Голограмма кончилась внезапно, словно занавес раскрылся, и я увидел стенку Купола – стальные толстенные стойки с прозрачным пластиком между ними. А за стеной бушевал ветер! Деревья, дикие и не прилизанные садовниками разномастные липы, клены, дубы, березы склонялись под ударами шквального ветра. А дальше, за деревьями – я столько воды сразу даже на картинке не видел! Под Куполом вокруг Петропавловки не Нева, а сплошная иллюзия спокойно текущей реки. А тут!.. Река вздыбилась громадными волнами, на которых качались белые птицы.

      – Чайки…

      Я оглянулся – мама стояла рядом и зачарованно смотрела