Достоевские дни. Оганес Мартиросян

пригласил на обсуждение его текста, возникли вопросы.

      – Да, через час приеду.

      – Хорошо, буду ждать.

      Он подумал о том, что будут неприятные моменты, но отмахнулся от них. Не стал мыслить такое. Просто закурил и съел конфету, мятную, с холодком. Освежил свою суть, горло, душу, нутро. Вобрал в себя историю далеких стран, Эфиопии, Судана и Сомали. Надежда ушла, он выпил сока и поехал в театр. Прошёл охранника, предъявив паспорт, равный роману «Игрок», поднялся наверх и поздоровался с завлитом, женщиной, источающей яблоню, грушу и персик. Они сели за стол. Завлит начала листать его произведение на компьютере.

      – Хороший текст, – сказала она, – но вот вы пишете, что ночь – это дьявол, день – это бог. Разве это так? Мир создал бог, и день и ночь – его суть.

      – Ну, я пришёл к такому пониманию бытия. Но если ночь тоже бог, то дьявол – это тень, отбрасываемая богом.

      – Страшные вещи вы говорите, боюсь, вас не поймут.

      – Ну, пускай сделают усилие.

      – Не пойдёт. Такие вещи можно еще в книге печатать, чтобы было время подумать. В театре времени нет.

      – Театр – мозг: зрители – мысли, мышление, а актёры, сцена – то, что он говорит. Голова это.

      – Мужская или женская?

      – От театра зависит. И от пьесы, конечно.

      – Интересная мысль. Значит, театр – голова человека, и бывает так, что пьеса не нравится, не принимается вовсе. Такой вот внутри человека раздрай. Ему противно от себя самого. Он требует у самого себя деньги назад. Он советует знакомым не ходить на этот показ. Он отрицает себя самого. Но мы отвлеклись. Ваш текст слишком авангарден, ему нужно подождать. Полежать на полке, в столе.

      – Но мне нужны деньги.

      – Всем они необходимы, попробуйте пока себя в другой сфере, есть журналистика, тексты на заказ, песни-стихи.

      – Не могу.

      – Ну тогда голодайте, – улыбнулась она.

      – Хорошо.

      Он вышел на улицу, убил взглядом старуху, переходящую дорогу, был уничтожен её взором в ответ, потому постоял на дороге, дождался, пока скорая увезла оба трупа, дал показания полицейским относительно убийства себя и пожилой женщины, поставил подпись, прошёл в сквер Енгибарова и начал там усиленно и тяжело отдыхать, потеть и трудиться, сидя на лавке расслабленно и легко. Познакомился с девушкой, представившись великим писателем и вызвав её смех, попил с нею пива, учинил разгром в её голове, прочитав ей рассказ, написанный им давно. Сводил её в кафе, угостил чахохбили, сациви, вином. Узнал её имя: Рай. Понял, что после смерти может попасть в неё, умершую ещё раньше или ещё живую, посмотрел на её живот, думая, поместится он в нём или нет. Она поняла и сказала:

      – Не волнуйся, в моей утробе поместилось почти всё человечество, оно там, во мне. Живёт, поёт, говорит. И пишет стихи. Ты читал поэзию, созданную мертвецом?

      – Ты про Блейка?

      – Ну да.

      Тут позвонила Надежда, начала ругаться, понимая, что он не один,