Орел стрелка Шарпа. Золото стрелка Шарпа. Бернард Корнуэлл

знает? В жизни всякое бывает. Тем более что она поедет с нами.

      Шарп проследил за взглядом Хогана и увидел, что девушка, одетая во все черное, помахала рукой какому-то офицеру из Южного Эссекского. Как показалось Шарпу, блондину в безупречной форме, на коне, который, вероятно, стоил больше, чем чин самого всадника. Девушка подстегнула свою лошадь, слуга на муле последовал за ней; они присоединились к батальону, шагавшему по дороге в Каштелу-Бранку. Площадь снова опустела, пыль оседала в лучах палящего солнца, а Шарп откинулся на спинку своего стула и расхохотался.

      – Что тут смешного? – спросил Хоган.

      Шарп указал рукой, в которой держал кружку с бренди, на потрепанный мундир и рваные брюки Харпера.

      – Боюсь, сэру Генри не очень понравятся его новые союзники.

      Лицо сержанта по-прежнему оставалось мрачным.

      – Господи, спаси Ирландию.

      – Аминь. – Хоган поднял свою кружку.

      Глава вторая

      Бой барабанов был далеким и приглушенным, временами смешивался с городским шумом, но звучал настойчиво и угрожающе, и Шарп обрадовался, когда он стих. Они добрались до Каштелу-Бранку через двадцать четыре часа после Южного Эссекского. Было почти невозможно заставить мулов Хогана идти по дороге, изрезанной глубокими колеями в тех местах, где незадолго до них прошла полевая артиллерия. Теперь мулы, нагруженные бочками с порохом, запалами в промасленных тряпках, лопатами, кирками, ломами и прочим снаряжением, необходимым Хогану для взрыва моста, покорно тащились за стрелками и техниками, которые пробирались по запруженным людьми улицам к центру города.

      Когда отряд вышел на залитую ярким солнцем площадь, подозрения Шарпа на предмет барабанного боя подтвердились. Кого-то пороли. Совсем недавно. Жертвы нигде не было видно, и Шарп, глядя на стройные шеренги Южного Эссекского, вспомнил, как много лет назад пороли его самого. Невозможно забыть, скольких сил стоила ему борьба с болью, когда он старался не показать офицерам, что кнут причиняет ему страдания. Он унесет с собой в могилу шрамы от того кнута. Зато Симмерсон вряд ли понимал, какому жестокому наказанию подвергает солдат своего батальона.

      Хоган остановил лошадь в тени дворца епископа.

      – Сейчас, кажется, не совсем подходящий момент для разговора с нашим добряком-полковником.

      Солдаты разбирали четыре деревянных треугольника, стоявших у дальней стены площади. Значит, наказанию подверглись четыре солдата. «О господи, – подумал Шарп, – четыре человека!»

      Хоган развернул лошадь так, что оказался спиной к батальону.

      – Я должен хорошенько запереть порох, Ричард. Иначе украдут все до крошки. Встретимся здесь же.

      Шарп кивнул:

      – Мне все равно нужна вода. Значит, через десять минут?

      Люди Шарпа, побросав оружие и ранцы, тяжело опустились на землю у стены. Настроение у стрелков резко испортилось из-за напоминания о том, какая участь могла постигнуть и их, если бы они не находились под командой Шарпа.

      Сэр Генри выехал на центр площади.