Кузнец. Леонид Бляхер

тот вечер я хорошо посидел. Не успел в себя прийти, как явился ко мне посланец от приказчика, к нему позвал. Я едва успел на себя ведро воды вылить, чтобы хоть что-то соображать. Оделся и побежал.

* * *

      Приказчик Илимской земли сидел в горнице, подальше от ближников и домочадцев. Самое место, чтобы спокойно подумать, решить дело к миру, а не к войне. Человек он был немолодой, к полувеку подбиралось. Уже и голова, и борода в серебряных нитях. Начинал в давние годы службу под Тобольском, потом в Томске служил уже десятником. На киргизов в походы ходил, на телеутов. Был лихой рубака. Но это всё прошлое. Теперь под ним целая сотня казаков, острог большой, земля немалая.

      Да и сам он ныне белая кость, сын боярский. В хозяйстве и поля хлебные, и волок на Лену, и солеварни, и государева таможня, и людишки ясачные. И везде нужен хозяйский глаз. И глаз тот не такой, как на Руси, где правят кнутом и силой. Здесь так нельзя. Власть не у того, кто саблей размахивает или в богатой шубе ходит, а у того, кто больше правильных людей одаривает, своих людей. Тот власть, кто сумеет со всеми договориться.

      Оно, конечно, без силы и власть не власть, только на одной силе долго не просидишь. Вон воевода Головин аж четыре сотни стрельцов с собой привез. Бунты подавлял, людей казнил. А слетел с места. Хорошо еще, что целым в Москву убрался, а то ведь могли и прирезать тихонько.

      Но сегодня приказчик думал не про воеводу, а про простого казака. Ну, не совсем простого, а десятника. По сибирским понятиям – уже начальник над людьми, и немалый. Ничего плохого за парнем не знается. Странный немного, но в Сибири много людишек разных, есть и странные.

      Только слишком быстро стал он вверх идти. И кузнецом оказался, и грамотеем. От службы не бегает. Если нужно, и в бой вступает. Людям помогает. Года не прошло, а он уже десятник. И всё правильно. Да не всё: для приказчика и его людей он как был, так и остался чужаком. А слишком резвые чужаки – это опасно. Это тебе не Русь, где сел за стол – уже начальник. Здесь за свое место нужно держаться. Покажешь слабину – считай, что и нет тебя.

      Можно, конечно, того казака и к ногтю прижать, силушки и власти хватит. Только шум будет, негоже. Нужно его тихо как-то отправить туда, где вреда от него меньше. Думал приказчик уже почти час, да мысли блуждали. Вспомнил про ясак. Новый воевода не драл три шкуры, как Головин, но тоже не миловал. Нужно казачков к туземцам послать. Посмотреть, что в ясачной избе скопилось. Хорошо бы в Якутск караван днями отправить. До Усть-Кута, а там на стругах.

      Эх, опять мысль скользнула и убежала. Точно! Усть-Кут. Там на солеварне воевода Пушкин приказчика к себе отозвал. Место хлебное и, что важно, от Илима далекое. Пусть молодец себя там покажет.

      Решив, воевода позвал ближних людей и велел вызвать молодого десятника.

* * *

      Важный приказной человек, что-то типа градоначальника, сидел в горнице за столом со своими ближниками. Меня пригласили за стол. Все опрокинули по стопке хлебного вина – самогона. Потом начался неспешный разговор.

      Уже пожив месяца полтора в новом или старом – как посмотреть – мире, я понял одну