Беру тебя напрокат. Елена Трифоненко

Мы же так, по-доброму, прикалываемся.

      Я и Антоха идем на кухню. Там, конечно, свинарник, потому что, съезжая, Марина устроила погром, а прибираться мне некогда. У меня сроки горят. Я только кое-какие осколки смел в кучу и выбросил заплесневелый холодец, который кто-то оставил на столе.

      Антон находит в холодильнике колбасу и сыр, нарезает их огромными шматками. Я от скуки завариваю себе чай из пакетика. Какую-то цветочную муть: Маринка только такую и покупала. Она вообще большая любительница всяких веников.

      – Ты своей сейчас звонил? – спрашивает Антон, мастрякая слабое подобие бутерброда: по краям колбаса, внутри – сыр.

      – Не твое собачье дело.

      – Помирились?

      – Нет.

      – Так ты у нас по-прежнему брошенка, Петров? – Антоха откладывает бутер и, вытерев руки об какую-то валяющуюся на столе тряпку, похлопывает себя по груди. – Иди к мамочке! Взрыдни на ее широкой груди.

      – Спасибо, как-нибудь обойдусь, – невольно ухмыляюсь я. – Буду копить в себе.

      – Ну это тоже дело, – Антоха возвращается к бутеру, запихивает чуть ли не половину его в рот. – Только физию попроще сделай, а то как будто бабушку похоронил.

      – Ты же знаешь, я эти девчачьи истерики на дух не переношу.

      – А кто их любит?

      Я делаю глоток цветочной мути, а потом меня почему-то прорывает:

      – Не, я не понимаю: нормально все было, и тут бац – подавай ей печать в паспорте. Вот чего у девчонок в башке, что их так клинит на свадебках? Это уже третья, что пытается меня в загс отпереть.

      Антоха дожевывает остатки бутера и смотрит на меня снисходительно:

      – Знаешь, в чем твоя проблема, Петров? В том, что тебе нравятся домашние фифочки, а у них у всех идея-фикс – взамуж сходить. Ты выбирай кого попроще. Ну и жить их с собой не зови. Просто встречайся. А еще меняй телок почаще, чтобы не привязывались.

      Я, конечно, кривлюсь, а Антоха начинает ржать:

      – Ай, забыл-забыл, у тебя же дед – венеролог, ты же у нас не приемлешь беспорядочных половых связей.

      – Не венеролог, а сексолог, – на автомате поправляю я. – Это вообще разное. Но потаскушки меня и правда не интересуют. Я себя не на помойке нашел, чтобы совать в место, в котором полгорода отметилось. И еще я ревнивый. Мне надо знать, что девочка кроме меня никого к себе не подпускает.

      – Ну тогда не жалуйся, мурзик, что бабы к тебе со всей душою и хотят размножаться.

      – Спасибо за совет, мамуля! – говорю я и тоже делаю себе бутер из колбасы и сыра. – Ты чего меня на кухню притащил-то? Чтобы мою тонкую душевную организацию обсудить, или еще дела есть?

      – Меня все в комплексе интересует, – Антоха задумчиво поглаживает свою густую рыжеватую бороду. – Мне тут такая мысль крутая пришла, насчет твоей личной жизни, я прямо ночь не спал – усердно пытался не сдохнуть от счастья.

      – Ты меня пугаешь, мама!

      – Не дрейфь, деточка! Думаю, тебе тоже понравится. – Он отправляет в рот еще один кусок колбасы, а потом приосанивается. – Слушай, короче, сюда. Мой батя обожает Карнеги цитировать.