Малый повзрослел. Тата Кит

в которых интерес в одну короткую секунду сменился узнаванием.

      Еще бы! Сложно забыть девчонку, которая когда-то гоняла его по деревне бабулиными гусями. Так быстро, как кот тех гусей, он, наверное, еще никогда не бегал.

      Или вспомнить его шалость, когда он принес мне полулитровую банку с жижей, сказав, что это березовый сок, а в итоге оказалось, что это коровьи слюни. Хорошо, что я тогда не решилась попробовать его гостинец, а то до сих пор бы блевала под той березой.

      – Шишкина? – выдохнул он, сузив глаза.

      – Соколовский? – повторила его тон и мимику.

      – Пипетка? – спросил он, словно желая подтвердить еще раз, что я не игра его больного воображения.

      – Придурок? – уточнила и я, чувствуя, что мы становимся центром всеобщего внимания.

      – Ну, знаешь?! – взметнулись его темные брови, прячась под черной банданой с белым орнаментом. – Я просто вспомнил твоё прозвище с детства, а не оскорблял.

      – Я тоже просто вспомнила твое прозвище, – склонила голову набок, с любопытством разглядывая парня.

      Где тот низкорослый крепыш, которого я знала лет шесть назад? Ему тогда было около четырнадцати и он был немного ниже меня, одиннадцатилетки, что давало мне полное право называть его коротышкой. Придурком я его называла после каждого идиотского розыгрыша, которыми он почти ежедневно меня «баловал».

      Сейчас передо мной стоял высокий, подтянутый и красиво сложенный парень, который, судя по всему, увлекался спортом и служил главным увлечением всех девчонок универа, которые сейчас хихикали в сторонке, томно нашептывая его имя.

      Знакомые темные глаза цвета кофе с вечными смешинками в них, смотрели так, словно он прямо сейчас придумывает новую пакость или уже напакостил и ждет, когда я это замечу. Черные волосы, растущие буйным сопротивлением любой укладке и расческе, так и остались лохматыми с того самого лета, когда я в редкие минуты нашего перемирия вплетала в них цветы. Ну, как вплетала? Просто втыкала помимо его воли сорванный цветок в его густую шевелюру, пока он рыбачил или о чем-то увлеченно мне рассказывал, делая вид, что не замечает маленькой шалости.

      – Ты так и не выросла с того лета, – произнес он, оглядев меня с ног до головы.

      – Зато тебя, я смотрю, с того лета конями растягивали.

      Парень рассмеялся, запрокинув голову. Рассмеялись и еще несколько, рядом стоящих с ним, парней. Видимо, прихвостни вожака.

      – Шишкина, – покачал Стас головой. – Ты слышала, что в каждой девушке должна быть изюминка?

      – И? Во мне слишком много изюма? Не разжуешь? – предположила я.

      – Нет, – ответил он насмешливо. – Просто в твоем случае изюм находится там, где должен быть мозг.

      – Ну, Соколовский, по крайней мере, в моей голове хоть что-то есть, в отличии от твоей, – пожала я плечами, иронично улыбаясь. – Тебе там не сильно дует наверху? Ветер не громко свистит в пустоте черепной коробки?

      В стороне послышались смешки, которые явно не понравились популярному в этом универе Стасику.

      Не желая уронить