Донбасс. Исповедь. Татьяна Андреевна Деркс

грузы, мой муж тоже помогал мне разгружать и развозить людям, чтобы помочь им и поддержать их. А ты, Ира, помогаешь своему мужу. И в данный момент все мы, получается, злостные враги Украины?

      – Горько очень, но получается так, – вздохнула Ирина. – Никогда не забуду слова Порошенко, которые гуляли по всему интернету, когда он кричал с трибуны: «…Наши дети будут ходить в школы, а их дети будут сидеть в подвалах…. Потому что они ничего не умеют делать… Вот так мы и выиграем эту войну!»

      Авианалёты, бомбы, танки, тяжёлая артиллерия, миномёты и пулемёты всех мастей обрушил он на мирные города и посёлки Донбасса. Бомбили и обстреливали детские сады, школы и интернаты. Гибли люди и ни в чём неповинные дети. Он после этого, вообще, человек?

      Да, в 2014 году дети не учились, такой возможности просто не было. Первомайск был в полной блокаде, под постоянным обстрелом. Дети не ходили в школу, а просто просидели в подвалах. В Стаханове дети ходили в школу, и в каждом населённом пункте старались создать условия для обучения детей.

      – Но в Первомайске это было невозможно, так как город был в блокаде. Из – за блокады, с 2014-го по 2016-й включительно, дети жили и учились в подвалах.

      Город Первомайск был не просто в блокаде, он каждый божий день, по несколько раз, подвергался обстрелам. Спальные районы, детские сады, интернаты, школы. Каждый Божий день! До подписания мирных февральских соглашений в Минске. До этой даты – каждый божий день!

      Я помню, как сейчас, седьмое декабря. Это была годовщина нашей свадьбы, мы сидели в подвале, мы отмечали. Скромно, конечно, отварили «макарошки»… Главное, что мы в месте, живы сами и здоровы наши детки. Война войной, но жизнь-то продолжается. Жуткие звуки обстрела, вздрагивала земля…

      В тот день 120 снарядов прилетело в черту города! Сто двадцать снарядов «Града» насчитали! Больше десятка, просто, слава Богу, не взорвались. Два здания выгорели полностью, разруха, нет просто слов выразить тот пережитый кошмар! С кем они воюют? Можно их после всего этого назвать людьми?

      Моей новорожденной дочери было лишь два месяца, когда я увезла её, а вернулась, когда ей было четыре месяца. Ребёнок рос, и было страшно видеть, как она реагировала на взрывы!

      Вздрагивала, плакала. Старались успокоить, не подать вида, что мы тоже боимся, нам очень страшно. Не было возможности гулять с детьми. Ни свежего воздуха, ни солнца! Почти два года так.

      Позже, когда подросла, она всегда подходила и спрашивала:

      – А что это? А что это?

      – Нам приходилось говорить неправду, успокаивая. А теперь она подросла и приходится говорить:

      – Стреляют плохие парни!

      Ребёнок спрашивает:

      – А почему им позволяют так страшно стрелять?

      А сын по звуку определяет, откуда стреляют, из какого орудия и как близко разорвётся снаряд, и нас успокаивает. Хотя самому, после пережитого в раннем детстве шока от обстрелов, наверное, гораздо страшнее, чем нам. Он научился сдерживать эмоции.

      А вот дочка очень боится! Вот, например, в это воскресенье