Обертки от конфет. Вероника Минасян

чувак из травмы заметил насчет детского питания, может не надо тебе этот батончик есть? Очередь еще не скоро подойдет, давай я сбегаю в ближайший магазин?

      – Давай, мой сумконосец. Это я намекаю, что остановимся на версии про принцессу.

      Алина юркнула в просвет между койками и мужчиной со сломанным носом и скрылась за дверью. Наташе ничего не оставалось, как глазеть по сторонам. На одной из коек лежал мужик. Большой и потный, выглядел он так, будто лежит тут уже неделю, но судя по разговору, всего пару часов. В мире овощей он был бы тыквой – большой и неповоротливой. Его сторожила женщина, пыталась за ним ухаживать и кудахтала вокруг, то подушку поправит, то воды предложит. По ее виду и поведению можно было почувствовать, что она его немного боится и не хочет разочаровать, она топталась вокруг его койки и лебезила.

      Женщина была похожа на маленькую чмошную собачонку, которая трясется от всего. Пойти гулять – трясется, получить угощение – трясется, встретить гигантского дога – снова здорово. Собака, которая находится в постоянном треморе.

      – Лена, где газета, твою мать? – бубнил мужик с закрытыми глазами, медленно растягивая гласные.

      – Олеженька, она прямо под твоей головой.

      – Так достань ее уже, – продолжил он, не открывая глаз. Потом он очень громко вздохнул.

      Даже Алина, наверное, услышала. В этом вздохе чувствовалась вся его боль: одинаковые скучные вечера, которые он проводит с газетой, сидя на грязном кресле, нелюбимая работа, на которую приходится тащить себя, клещами воли вытаскивая с дивана, и Лена, которая окружала его заботой, и этим бесила.

      Не успела Лена достать из-под Олежкиной головы газету, он захрапел. Из-под простыни, которая прикрывала его тело, вывалилась толстая волосатая коленка. Легко задремать, если ты перепил. В дверях появилась Алина.

      – Квест оказался проще, чем я думала. Вот тебе праздничная «Агуша».

      – Спасибо.

      – Что я пропустила?

      – Да так, ничего особенного. Но, кажется, в этом спектакле определился главный герой, – сказала Наташа и кивнула головой в сторону храпящего мужика. Он почесал коленку.

      – Лена, Лена, мать твою, где я? – проснулся мужик.

      – Доброе утро, красавчик! – шепнула Алина подруге и те захихикали, каждая в меру своих возможностей.

      – Лена, принеси пива.

      – Но мы же в больнице, Олеженька.

      – И что, здесь нельзя пиво пить?

      – Конечно, нельзя.

      – Мудацкие правила! Кто их придумал? Блять! Воды тогда дай. Горло чем-то же надо промочить.

      – Мне надо сходить к автомату. Я скоро.

      – Вот уж постарайся не задерживаться, – и снова почесал волосатую коленку.

      Теперь Лена нырнула между койками и мужиком со сломанным носом и исчезла за дверью. Мужик захрапел, немножко взвыл, видимо от боли, и снова захрапел.

      Атмосфера была довольно унылой, какой-нибудь сербский арт-хаусный режиссер бы очень вдохновился для фильма, а может и не для одного. Очередь двигалась