Осколки Нашей Реальности. Медина Мирай

мало, а потом бесследно исчезает. И если… если душа есть, если она действительно бессмертна, то это доказательство того, что мы больше, чем думаем о себе.

      – Я тоже хочу верить в то, что мы в этом мире не зря. Но если верить науке, то мы все – случайности. Появились из ниоткуда и исчезнем в никуда.

      – Странно слышать это от тебя.

      – Это мой взгляд со стороны. Но в душе я так не считаю.

      Селестия закрыла слипающиеся от усталости глаза и испустила облегченный вздох.

      – Ты слышала об апрельской революции в Афганистане? – услышала она.

      – И?

      – Как думаешь, много человек погибло?

      – Не знаю.

      Наступила тишина. Если за четыре года Селестия в чем-то и убедилась, так это в том, что если Аврора после серии вопросов резко замолкает, то стоит побеспокоиться или хотя бы не остаться безучастной:

      – А почему ты спрашиваешь?

      Аврора взглянула на нее украдкой. После недолгого молчания ответила тихонько:

      – Как думаешь, когда все это закончится? Войны, революции, перевороты и восстания.

      – Никогда, судя по всему. Эти мужчины не знают мира. Ради денег глотки друг другу перегрызут. А нас, женщин, в политику не пускают, мол, не женское это дело. Что именно? Убивать?

      Аврора протестующе поморщилась.

      – Помню-помню, – ухмыльнулась Селестия, откидывая одеяло. – Не все такие. Только ты сама этих «не всех» хоть раз видела?

      – Мой отец. Мой дедушка, – тише отвечала Аврора. – А еще Люк.

      Селестия пристально вглядывалась в ее вечно отрешенное выражение лица. Притупив чувство зависти, она отвернулась и сдержанно ответила:

      – Тогда тебе крупно повезло, потому что мой отец бил мою мать. И в пьяном угаре едва не задушил ее у меня на глазах.

      Она услышала, как скрипнула соседняя кровать и зашуршало одеяло. Тихие босые шаги остановились у ее постели, на которую тихонько села Аврора. Селестия сглотнула ком в горле. Этого еще не хватало – вероятно, ее собрались жалеть из-за нелегкого прошлого, выпавшего ей как пуля в игре в рулетку. Почему-то, словно поранившийся ребенок в ожидании испуга взрослых, чтобы заплакать, она ощутила накатившую обиду в тот самый момент, когда услышала над ухом печальный вздох и почувствовала легкое теплое прикосновение на своем плече.

      – Мне очень жаль, что он был таким… Зато у тебя очень хорошая мама.

      – Спасибо. Здесь нет ничего такого. Мне только очень жаль маму. Она так и не нашла своего счастья. Не то чтобы мужчина обязательно должен быть воплощением этого самого счастья, но она заслуживает любви человека, который будет ее уважать и понимать.

      – Конечно, – Аврора поглаживала ее по плечу, – но, хоть и медленно, мир меняется к лучшему.

      Селестия села на кровати и подставила за спиной подушку.

      – Не знаю, доживу ли до этого. Ты вот о войнах и массовых смертях, а люди даже уважать друг друга не могут из-за отсутствия у некоторых отростка между ног.

      Аврора смущенно хихикнула в кулак.

      – Но ведь…

      – Не