Сердце офицера. Марина Кистяева

не смог рассмотреть – Оля сидела с опущенной головой.

      Потому что здоровой рукой держала Сашу.

      Которая припала к материнской груди и активно работала ротиком.

      От вида грудного кормления генерал и подвис…

      Сколько он за свою жизнь видел голых женских грудей? До хера и больше. И в обычной жизни, и на войне. Его пытались соблазнить, когда он был женат. Не раз. Пытались подложить, подловить, спровоцировать. Чего только не было. Когда он стал холостяком, то пустился в законные загулы.

      В условиях войны насмотрелся на всякое непотребство.

      Поэтому женской грудью его не удивишь. Ни большой, ни маленькой, ни плоской, ни искусственной.

      А тут… Оля кормила дочку. Неприкрыто. Наслаждаясь процессом. У Ольги была шикарная, тяжелая грудь, за которую обеими ручонками ухватилась Саша. По типу: «Моё, не отдам!»

      По позвоночнику Громова прокатился жар. Шандарахнуло и в голову. В висках запульсировало. Умом мужчина понимал, что грудное кормление никак не входит в табуирование. Сейчас женщины кормят детей, где им приспичит. И в кафе, и в скверах. Про стеснение давно забыто. Да и какое может быть стеснение? Что может быть естественнее, чем кормить дитятко грудью?

      Петр хотел бы, чтобы его ребенка кормили первый год грудным молоком…

      В горле образовался ком. Громов нахмурился. Происходящее начинало напрягать.

      Причем открыто.

      Более того, он почувствовал себя извращенцем, когда понял, что вид обнаженной Олиной груди его заводит.

      Как мужика.

      Девушка не сразу заметила присутствие мужчины.

      Или была настолько поглощена дочкой, или Петр по привычке действовал бесшумно.

      Она медленно подняла голову и сразу же натолкнулась на пристальный и жадный взгляд, которым Громов беззастенчиво пожирал её грудь.

      То, что он видел, ему нравилось. Чертовски.

      Ольга вспыхнула. Удивленно моргнула, даже губы приоткрыла, чтобы что-то сказать, но не сразу совладала с эмоциями. По её лицу от возмущения пошли красные пятна.

      Правая рука была в гипсе. Ей она попыталась прикрыть грудь.

      – А стучать?.. – выдохнула, наконец, девушка.

      Сам Громов не спешил заводить диалог.

      Он смотрел.

      Снова и снова.

      Красивая девушка с ребенком… Завораживающая картина.

      – Не стал, – коротко бросил Петр, проходя в палату, точно здесь и сейчас не происходило ничего странного и он имел полное право присутствовать. В груди продолжал расти непонятный жар. Или давление? Что-то новое, что ему не нравилось.

      Громов терпеть не мог ситуации, которые не понимал и не контролировал.

      Они вызывали здоровую злость, раздражение и потребность всё исправить.

      – Отвернитесь, пожалуйста, – быстро и явно волнуясь, попросила Оля, заерзав.

      Саша, которую потревожили и оторвали от занятного занятия, тоже завозилась и закряхтела, выражая протест и готовность в случае необходимости подтвердить его громким ором.

      Намеренно