Демьяновы сюжеты. Слава Иванов

она его такими матюками обложила, что он со страху чуть в штаны не намочил. А все от того, что старухе тоже подлянку устроили. Великосветской даме платье из подкладочной ткани сварганили. Но самое интересное было дальше. Старуха, продолжая прессовать директора, пригрозила, что пожалуется в Обком партии. И тут, директор радостно завопил: голубушка, очнитесь, нету больше никаких обкомов, кончились!.. А в ответ старуха прошептала так, как умела только она, ее было слышно не только в зрительном зале, но и за кулисами: дурачина ты, простофиля, без обкомов страна не выживет. Словно знала наперед про Беловежскую пущу…

      И вдруг ПАЗик снова затрясся, и опять от хохота. Так народ отреагировал на Траурный марш Шопена в исполнении дяди Толи. Он, закатив глаза, выводил мелодию тоненьким, гнусавы голоском. Между прочим, пел очень чисто.

      В ту пору появилось немало оракулов, предсказывавших в будущем очень большие проблемы. Их апокалипсические сентенции зачастую обрамлял привычный и милый нашему уху мазохизм, исполненный безудержного веселья.

      – Всенепременно шандарахнет и слева, и справа, и хорошо, если только по нашим несчастным задницам. А вдруг по головам? – невнятно вопрошал пьяненький, вертлявый трубач небольшого духового оркестра.

      Они только что успешно завершили концерт на Кантемировской, у метро «Лесная», достойно поблагодарили наряд милиции, и теперь, отойдя в сторонку, закусывали «Старку» жирными беляшами. Все кроме неугомонного трубача жевали молча. Он же с полным ртом продолжал солировать:

      – Расчистите проходы к столам, уберите все лишнее. Ушлые японцы всегда так делают. Во время землетрясений прячутся именно под столами. Видел собственными глазами на острове Хонсю, когда у Мравинского работал. Гастроли имели феноменальный успех, – едва не подавился трубач.

      Музыканты, понимающе улыбались, выразительно переглядывались, но тему прославленного Симфонического оркестра Ленинградской филармонии и участия в нем их нынешнего коллеги развивать не стали. Настоящих ленинградцев всегда отличали великодушие и деликатность.

      Самый молодой из музыкантов, худущий, длинноволосый верзила постучал трубача по спине и тот, коротко поблагодарив, мгновенно продолжил. Правда, говорил уже не своим голосом, а сипящим, жалобным голоском, как будто пародировал всенародно любимого артиста Вицина:

      – Публика встречала и провожала оглушительными аплодисментами, переходящими в бурные овации, сравнимые с камнепадом! Иной раз даже вздрагивал – а вдруг это землетрясение? Однажды, чуть инструмент не уронил…

      Я, случайно оказавшись с ними рядом (уже около получаса ждал опаздывающего товарища), видел, как они сбились в кружок, плечистый тромбонист извлек из-за пазухи початую бутылку и опытной рукой разлил остатки в разовые стаканы.

      – Предлагаю тост! – Трубач наконец освободил, как сказали бы медики, дыхательные пути, облегченно выдохнул, но вдруг снова закашлялся. Впрочем, это его не остановило: – За наш родной…