Смерть домохозяйки. Наталья Никольская

Семенович, скажите, где вы работаете?

      – Я консультант в коммерческом банке, – ответил он.

      – Убийство вашей жены никак не может быть связано с вашей работой?

      – Вы имеете в виду, что ее могли убить, чтобы я стал, как говорится, сговорчивее? Извините за невольный каламбур.

      – Вот именно. От вас может зависеть стратегическая политика банка, какие-нибудь перспективные проекты?

      – В какой-то мере, да, – согласился Козлов, – но, как я понимаю, если бы кто-то пытался изменить мое мнение, сначала бы меня поставили об этом в известность.

      – Ничего такого не было? – продолжил Алискер.

      – Абсолютно ничего.

      – Тогда у меня все, – произнес Мамедов и посмотрел на меня.

      Оставив недопитую чашку, я внимательно следила за ходом беседы. Потом обратилась к Козлову:

      – Вы говорили, что чувствовали изменения в поведении вашей жены.

      Он согласно кивнул.

      – В последнее время вы не замечали ничего необычного, кроме того, что у нее появился любовник?

      Он не успел ответить, так как раздалось пиликанье сотового телефона. Явно не мой, и на Алискеровский не похож. Ага, это у нашего гостя. Он достал из бокового кармана пиджака трубку, вытянул антенну и, извинившись, ответил:

      – Я слушаю.

      По лаконичным ответам Козлова я догадалась, что его беспокоит милиция. Наверное, нашли номер его телефона в записной книжке жены. Или еще как-нибудь. Что ни говори, а милицейская махина, хоть и со скрипом, да двигается. Инерция у нее большая.

      Закончив разговор, Козлов закрыл крышку микрофона и поднял глаза.

      – Милиция, мне нужно ехать.

      – Конечно, Дмитрий Степанович, не смею вас задерживать. Не забудьте позвонить нам и сообщить адреса подруг вашей жены и оставьте, пожалуйста, ваши координаты, – я поднялась вслед за ним.

      – Мой адрес и номера телефонов у Михаила, звоните в любое время. Я, как вы понимаете, очень заинтересован в этом деле и всегда к вашим услугам. До свидания.

      – Всего хорошего, Дмитрий Степанович, – я улыбнулась ему на прощанье.

* * *

      В дежурке царила столь дорогая Болдыревскому сердцу жара, которую находчивые и острые на язык вершининцы иронично окрестили «Болдыревской осенью».

      Центральное отопление уже не работало, зато вовсю наяривал электрообогреватель. Если к этому добавить еще пыхтение самовара, то становится понятным, почему притулившиеся у журнального столика Толкушкин и Антонов-младший то и дело утирали пот со лба.

      – Да выключи ты, наконец, своего монстра! – взмолился Николай, обращаясь к сидящему как ни в чем не бывало Болдыреву.

      – Ой, ты, жаркий какой! – усмехнулся Сергей, неспешно попивая чаек.

      – Слушай, Сережа, ты тут все-таки не один, – попытался усовестить довольного «климатическими режимом» в дежурке Болдырева Толкушкин.

      – Ребята, вы сейчас здесь, а через минуту вас – фьюить – и нету, а мне тут целый день у пульта сидеть.

      – Спешу огорчить тебя, ревматик проклятый, – с усмешкой обратился к нему Валера, –