Нырнуть без остатка. Катя Саммер

расслабиться – никто из них не виноват, что моя жизнь так сложилась, не нужно злиться.

      – У меня льготы до двадцати трех лет, поступлю, – отвечаю спокойно. – Сейчас меня больше интересует судьба Волка.

      – Ты Волку и ему подобным больше поможешь, если все-таки поступишь в ветеринарное, как собиралась.

      – Тогда его отдадут кому-то другому. Ты же знаешь! Они могут забрать его в любой момент. Уже пытались.

      – Но заочно…

      – Нет!

      Мой голос срывается. Я замечаю изорванную салфетку в тарелке – только при разговоре о Волке так сильно теряю контроль.

      – Пока нет, – говорю сдержаннее. – Пока я недостаточно хорошо справляюсь и не могу отвлекаться. И вообще… я из полиции ни ногой до его пенсии.

      – И когда это будет?

      – Через шесть лет.

      Майя недовольно поджимает губы и облокачивается на стол.

      – Вредная Рада. И куда ты собираешься его забирать?

      – К тому времени что-нибудь придумаю. Продам комнату, возьму ипотеку. На первый взнос должно хватить.

      Сейчас-то комната с потрохами принадлежит государству. Лишь после пяти лет комиссия решит, можно ли передавать мне ее в личное владение.

      – Меня, конечно, радуют твои наполеоновские планы, но я беспокоюсь о твоем образовании.

      – Салон красоты я сумею открыть и без него, – шикаю в ответ.

      – Ха, очень смешно.

      – Май, давай закроем тему.

      – Хорошо, – она хитро улыбается, – но до следующего раза. Я так просто не отстану.

      – Кто еще вредный из нас.

      Мы выходим из кафе, когда на улице совсем темнеет. Майя подвозит меня в общагу: рассказывает по пути про будущего мужа и пытается выспросить, не появился ли у меня кто. Я даже водой давлюсь от неожиданности и кашляю. Никогда не спрашивала, почему сейчас?

      Выдыхаю, лишь когда меняет тему. Теперь Майя вещает про какого-то детского психолога, который помогает сиротам и раскрывает мотивы родителей, что бросают детей. Она настаивает, чтобы и я послушала передачу. С ней невозможно спорить, поэтому соглашаюсь, но замечаю неладное. Она так ни разу и не обмолвилась о…

      – Как Богдан?

      Богдан – ее родной брат по матери. Да, биологической. Майя от нее же и узнала о парне с буйным нравом. Ему повезло меньше – он попал в детский дом уже достаточно взрослым, когда отец сел в тюрьму. Его так и не усыновили, а теперь он вечно влипает в неприятности.

      Майя становится подозрительно тихой. Вот же!

      – Он не взял деньги, сказал, у него есть свои. Видела недавно – в дорогих шмотках ходит, новый айфон купил.

      – И что не так?

      – Все!

      Майя впервые не сдерживается и нервно ругается.

      – Влез, наверное, опять куда-то. Не заработал же!

      А все потому, что она носится с ним как с маленьким. Но Майя вряд ли хочет это слышать. Снова. У нее слух блокируется, когда я пытаюсь ей что-то про него сказать. Мне кажется, она и меня под крыло взяла, потому что с Богданом не справилась.

      – И